Попробуй еще подобрать доспех на такого здоровяка, каким был Увалень, а именно это прозвище и закрепилось за Александром. С утра Волков поехал по мастерским, кузням и лавкам оружейников. Но, слава богу, Мален, казалось, весь состоял из них. Тут можно было найти все, что надобно. Кавалер очень любил ходить по таким лавкам. Больше, чем девы младые любят лавки с одеждами. Это отвлекало от грустных дум, а он был рад отвлечься.
Первым делом они с Максимилианом нашли здоровяку огромную стеганку с длинными рукавами. Она закрывала тело от горла и ниже колен, толстая и крепкая необычайно. Полы и весь подол ее были обшиты войлоком, а «подмышки» так и вовсе были забраны кольчужными вставками.
– Ну, как? – спросил Волков у Увальня. – Нигде не мала?
– Нет, господин, – бубнил тот. – Но уж больно жарко мне в ней.
– К этому привыкать придется, – сказал кавалер, вспоминая, как на юге в страшную жару даже самые крепкие солдаты падали в строю без чувств. А в бою при осадах, при жарком деле, приходилось воду в бочках арбалетчикам возить, чтобы те себе могли ее за шиворот лить.
Кавалер вспомнил об этом и невольно улыбнулся: то были славные времена, бедные, но славные.
– Ладно, беру, – сказал Волков, – приказчик, а шлем, подшлемник и кираса на этого мальчугана у тебя найдутся?
Подшлемник и огромный крепкий шлем по размеру обнаружились, но больше ничего на Увальня в этой лавке не было. Пошли дальше.
В небольшой кузне отыскали на него кирасу. Как раз чтобы сверху надеть ее на стеганку, села хорошо, нашли наручи и отличные кольчужные рукавицы. Все было впору.
В следующей лавке обнаружился бувигер по размеру, горжет удачно встал под огромный шлем Увальня. Теперь в голову парню можно было даже не целиться. Тонкая щель между шлемом и бувигером являлась очень сложной целью и для арбалетного болта, и для ручного оружия.
– А ну, держи это. – Волков взял из стойки от стены отличную алебарду.
Алебарда была и не длинна, и не коротка, древко плоское, мореное, железо отличное. Секира сама невелика, но отменно остра на углах, на обухе тоже острый крюк, и трехгранная пика в локоть длиной хорошо закалена. Всем оружие было хорошо, но многим показалось бы излишне тяжелым.
– Ну, не тяжела? – спросил Волков.
– Нет, господин, – прогудел из шлема Увалень. – Даже если бы втрое оказалась тяжелее, осилил бы.
– Ты не хвастай, дурень, – говорил кавалер, осматривая его. – Иной раз такую в руках часами держать приходится, так к вечеру руки сами разжимаются.
– Хоть целый день продержу, – бубнил из шлема здоровяк.
– Ладно.
В той же лавке купили они еще и наголенники. Пошли дальше. В следующем торговом дворе выбрали Увальню сапоги с коваными носами и задниками, а еще пояс. И на пояс крепкий тесак в два локтя длиной, с ножнами.
Надели все это и переглянулись, даже мастер, что все это делал, и тот восхитился. Так велик и страшен оказался этот молодой человек в боевом облачении и с мощной алебардой, что даже сам кавалер, встреть его на поле боя, так предпочел бы себе другого врага найти. Но это если, конечно, он не знал бы, что на Увальня доспехи надеты в первый раз.
– Ведаешь, сколько я в твой доспех денег положил? – спросил кавалер, когда уже рассчитался с последним мастером.
– Не ведаю, господин, – доносилось из-под брони.
– Почитай, двенадцать талеров. Это не считая оружия.
– То много, господин, – бубнил здоровяк.
– В деле мне все отработаешь, – сказал Волков.
– Отработаю, если не помру от жары, – заверил его Увалень. – А пока дела нет, дозвольте мне все это снять.
– Шлем сними с подшлемником, к остальному привыкай. Обнашивай.
– Понял! – Молодой человек с радостью снял шлем и подшлемник.
– И пеший теперь все время ходи, – добавил кавалер, садясь на коня.
– Это чтобы он попривык к доспеху? – спросил Максимилиан.
– Да, и еще мне мерина моего жалко.
Они засмеялись. Волков не смеялся уже очень давно. И он, кажется, в первый раз забыл, что отдал замуж свою Брунхильду.
В главном соборе города Малена собрались люди, да все не последние, все знатные. И многие господа со всего графства съехались, и городские нобили пришли, люди Волкова были, кроме Брюнхвальда. Все в лучших одеждах. Колокола на соборе отбивали «радость», как и положено в свадебный день. Старый епископ Маленский, отец Теодор, и его викарий были в своих парадных одеждах. Святые отцы и служки – все тоже в торжественном, словно праздник какой святой. Колокола звенели, простой люд, зеваки, сбирались у входа, в храм их не допускали, господа ждали в церкви. Жених ждал стоя, хотя надо было бы сесть.
И вот наконец к собору подъехала кавалькада в два десятка верховых в цветах графа, а за ней две кареты. Когда открывалась дверь одной из карет, трубачи сыграли «внимание». Наружу вышел молодой граф фон Мален. Не лакеи, а он сам подал руку выходящей за ним женщине. Голову и лицо ее покрывала прозрачная вуаль из легких кружев. Платье было алым с золотым шитьем. Под звон труб и ликование простолюдинов граф ввел женщину в церковь и торжественно повел по проходу к алтарю. Только там он передал ее руку Волкову. Начался ритуал.