Рыцарь пустыни, или Путь духа

– Душевная поддержка, да. Польза – нет, – пробормотал он, скорее себе самому, нежели ей.

В его душе шла борьба. Он с болью думал о том, что расстанется с женой едва ли не на пороге церкви. Какое горькое разочарование! Так вероятно бывает со всеми, кто женится по любви. От этой мысли у него начинало болеть сердце. Вместе с тем он знал, что Эдит будет страдать от жары, так как мать уже сказала ему об этом. Из письма, полученного из Каира, ему было известно, что холера была такой заразной, что все живущие там, а также в Александрии и Порт-Саиде европейцы, особенно, женщины и дети, которые могли позволить себе уехать из страны, уже это сделали. Имеет ли он право из эгоизма брать туда с собой в начале жаркого сезона не привыкшую к египетскому зною жену-англичанку, да еще во время эпидемии? Что, если она заболеет? Что, если с ней что-то случится? При одной только мысли об этом он побледнел и сказал:

– Эдит, я не хочу тебя расстраивать. Но мне кажется, тебе лучше подождать до конца лета, да и эпидемия к тому времени закончится. Тогда ты сможешь приехать ко мне в Каир. Или даже я смогу вернуться в Англию и забрать тебя.

– Как скажешь, дорогой, – ответила она со вздохом. – Ибо я не хочу спорить с тобой. Я бы предложила поехать вместе с тобой, по крайней мере, до Египта, но я не хочу стать для тебя обузой. Из меня скверная путешественница: в поезде меня укачивает, что уж говорить про корабль! Придется возвращаться, причем одной, да и кто позаботится в твое отсутствие о твоей матери? И все же, как ты думаешь, может, мне стоит рискнуть?

– Да, то есть, нет! Это просто абсурд! Черт бы побрал статс-секретаря и лорда Саутвика, а с ними заодно и все военное министерство до самых подвалов, куда бы я бросил все эти шиллукские племена! О, прости меня, я не должен говорить таких вещей в твоем присутствии, но честное слово, тут волей-неволей выйдешь из себя! – И в кои-то веки уступив порыву своей честной страсти, Руперт заключил ее в объятия и страстно поцеловал.

Эдит не сопротивлялась. Наоборот, даже улыбнулась и вернула ему один процент его ласк. Но даже столь бурное завершение их разговора не породило в ней желания оспорить соглашение, которого они достигли. Скорее, наоборот. Но хуже всего было другое – внезапное осознание этого наполнило ее чувством стыда, – что будь на месте Руперта Дик и получи он внезапный приказ отправиться в Египет, ни море, ни зной, ни вспышка холеры, которая внушала ей отвращение и страх, не остановили бы ее от того, чтобы сопровождать его туда.

За ужином стало известно о миссии Руперта, правда, за исключением подробностей, которые держались в секрете. Не скажу, что это добавило присутствующим веселья. Хотя аппетит Дика, похоже, не пострадал, он выразил без пяти минут новобрачным свое сочувствие, особенно Эдит. Лорд Дэвид был немногословен, но вид у него был раздраженный. Что тогда говорить о его чувствах! Эдит сидела подавленная и молчаливая. Руперт был мрачен. Миссис Уллершоу, которая расстроилась как за себя, так и за сына, была готова расплакаться. Лишь Табита была полна сочувствия и возмущения, однако все другие не решались обсуждать эту тему. Как и Руперт, она отругала военное министерство, и в первую очередь того, кто бы это ни был, кому пришло в голову отправить Руперта с этой миссией в Египет в день его женитьбы.

– Бездушный сухарь, человек без стыда и совести, – кипятилась она, как обычно переводя свои мысли с немецкого.

Надо сказать, она попала в самую точку, не говоря уже про убежденность, с какой было высказано это мнение. Дику оставалось лишь надеяться, что лорд Саутвик не забудет свое обещание не разглашать его личное, но весьма важное участие в этом назначении.

– Ах, моя дорогая Эдит, – продолжала она, – как же это неудобно и для вас тоже, ведь, как я понимаю, вы готовы отправиться на Восток завтра вечером?

Ее слова стали сродни взрыву бомбы. Взрыв этот потряс Эдит до такой степени, что она растеряла остатки самообладания.

– Я никуда не еду, – неуверенно сказала она. – Дик…

– Дик? А при чем здесь Дик? – воскликнула леди Дэвен, набросившись на нее как кошка на мышь.

– Ни при чем, уверяю вас, – испуганно поспешил вмешаться сам Дик, – она имела в виду Руперта.

– А, рада слышать. Мне почему-то кажется, что рядом с Эдит всегда слишком много Дика, даже сейчас, когда она выходит замуж. Да, и также везде!

«Пожалуй, Табита права. Действительно, Дика слишком много», – подумал ее супруг, но вслух ничего не сказал, лишь продолжал пить шампанское, наблюдая за развитием событий.

Вот и Дик, хотя и смотрел хмуро, тоже промолчал, ибо побаивался леди Дэвен и по-своему ценил проницательность, которая таилась за ее дородной, непробиваемой внешностью. Тогда, со свойственной ему галантностью проигнорировав ее заявление насчет Дика, Руперт пришел Эдит на выручку, пояснив, что это он, и никто другой, настоял на том, чтобы она осталась в Англии и изложил причины, которые нам уже хорошо известны.