Рыцарь понарошку

– В того шулера? – гневно выгнул брови маг. – Да он же разорил бедолагу Квоми Пейриша, куратора фейерверков с Огненного! Старик до сих пор вечерами стоит у входа в Академию с протянутой рукой!

– Мой возлюбленный не шулер, – мягко возразила девушка. – Он просто очень хорошо играет в покер. Я сама наблюдала за игрой.

– Ну, может и так… Да только не занятие это для порядочного молодого человека – карты! Вот магия Воды, Оборотничества… Огня…

– Огня? – хмыкнула Элви. – Похоже, я знаю, кто сказал вам обо мне!

– О, поверь, Туроски лишь подтвердил наши предположения: ты ведь не хуже меня знаешь, что кураторы факультета прекрасно чувствуют учеников, особенно в городе!

– Но почему же тогда за мной пришел не Сержи Ибалье, а вы?

Морри Файнэ скривился так, будто только что отведал все известные ученым Астрата яды.

– Не городи ерунду, – сказал он наконец. – Этот старый олух не почуял бы тебя и тогда, когда ты развалилась бы на его столе и периодически дергала за нос. Я взял на себя смелость перекинуть нить, соединяющую его с тобой, еще месяц или два назад. По-этому я и здесь.

– Понятно… Вы, конечно, заберете меня обратно в Академию?

– А как же иначе? И, к слову, это не все…

– Что же еще?

– Завтра на заседании Совета мы будем выбирать для тебя наказание.

Элви вздрогнула: входящие в Совет волшебники были сборищем крайне неуравновешенным и могли предложить все – начиная от отцовского ремня и кончая мгновенной магической казнью.

– Но ты не волнуйся: ректору я за тебя слово замолвлю! – сказал старик и, взяв Элви за руку, закрыл глаза.

И мир померк, чтобы секундою позже взорваться ярчайшими красками, от которых у волшебницы закружилась голова, и она потеряла сознание.

Проснулся Фэт от громко хлопнувшей двери.

Открыв правый глаз, он увидел Кушегара, который, широко улыбаясь и потирая руки, прошествовал к койке и сел. А потом лег. А потом – снова сел. И радостно, искренне захохотал и захлопал в ладоши.

Заинтересованный, Фэт открыл и второй глаз. Даже на правый бок повернулся и голову рукой подпер.

– Чего смотришь?! – воскликнул Комод, увидев недоумевающее лицо ученика. – Все здорово, Фэт, все просто здорово!

– Да что же случилось?

– Холиган болен! Холиган приехал на турнир и за-бо-лел! – последнее слово Комод произнес по слогам, показывая, что оно и никакое другое главное во всей его фразе.

– И что? – сухо спросил рыцарь.

– Как что?! Как что?! Он болен, Фэт. Болен!

– То есть болезнь его ослабила, поэтому он теперь и в седле не держится, и меч в руках не может держать, а махать им и вовсе – не дай Бог?

– Вот! Наконец-то понял! – обрадовался Комод.

– Я не буду с ним драться, – сказал Фэт и перевернулся на другой бок.

Барон аж рот раскрыл, услышав такую новость. Не будет? Да как можно? Кто ему, Холигану, виноват, что простуда настигла?

– Да мы что, зря сюда ехали?! – взревел Кушегар, сталкивая Фэта с кровати на пол. – Я, значит, зря тебя три недели гонял, мыл-стирал-наряжал, а потом еще и сюда вез?! Да ты мне за мою заботу герцогство Ростисское отдать должен, вместе с принцессой, и доплатить еще!

– Да забирай! – крикнул с пола рыцарь. – Пить надо меньше!

– Я тебе дам, старика поучать!.. – Подскочив к ученику, барон совсем не по-стариковски зажал голову парня под мышкой и начал методично стучать громадным кулаком по его бедной спине.

Фэт ответил бешеным ревом и, поднапрягшись, выпрямился, вместе с висящим на шее бароном. После чего, раскрутившись на месте, швырнул озверевшего Комода к противоположной стенке.

Кольчужная рубаха, спрятанная под камзолом и парадной манишкой, громко звякнула, а сам барон, разом успокоившись, съехал на пол.

– Никакого… уважения… к возрасту… – сказал он, отдышавшись. И слабо улыбнулся.

– Есть уважение, есть, – Фэт, присев на кровать, разминал шею. – Вот только у тебя к больному сопернику нет ни уважения, ни сострадания.

– Эх, не понимаешь ты… Сволочь он, Холиган этот! Это ж надо так в спины соседей ужалить!.. А ведь в то время, как земли наши захватывали, мы с Холиганом пиво, вино дули да в вечной дружбе обещались… А ты говоришь-«сострадание»!

– Не знаю я, Кушегар… Думал вон, еще когда в комнату поднялся и на кровать лег: а если убьют меня, что тогда? А я ведь столько не успел сделать, чего хотел…

– Тю! – фыркнул Комод. – Об этом не волнуйся! Эти все поганцы – не больше чем стая разжиревших крыс, которая с некой ленцой смотрит на новый «кусок сыра»: конечно, титул герцога на дороге не валяется, но терять насиженное место, рискуя собственной головой… Да они в случае безусловной для их жизни опасности с дороги сойдут только так! Скажут: сдаюсь, и дело с концом. Тогда и титул сохранить можно, и задница цела. А что выкуп за жизнь свою никчемную выплатить победителю надо, так это ерунда, пустяк. У многих «крыс» в запасе еще не на два и не на три выкупа хватит. Так что главное – это идти до конца, ни в чем не сомневаясь и не думая, что съехавшиеся на турнир увальни окажутся ловчее тебя. Кстати, притчу вспомнил, о чем-то подобном…