Рыцарь Курятника

— Ваша воля будет исполнена, — отвечала Мария, поклонившись.

— Прощайте, друзья мои, — сказал А., направляясь к двери.

— Вы пойдете один в такой час, в такую погоду? — испугалась Мария.

— Чего мне бояться?

— Разбойников и воров.

— Если я встречу разбойников, у меня есть золото в кармане, чтобы откупиться. Если этого золота будет недостаточно, у меня на поясе есть пара пистолетов, а на боку — шпага.

— Хотите взять с собой Жако? — спросил Андре.

— Нет, — ответил А., лаская собаку, которая смотрела на него, не отрываясь.

— Она может справиться с двумя нападающими, — сказала Мария.

— Даже с четырьмя, я ручаюсь за это, но пусть Жако останется здесь, он мне не нужен в нынешнюю ночь. После, может быть…

Отворив дверь, А. на прощание помахал рукой Андре и Марии и пошел по улице Гранж-Бательер, на которой находилось тогда только три дома напротив кладбища. Снег падал не переставая, покрывая землю толстым слоем, бросавшим в темноту сверкающие блики. А. надел маску и, закутавшись в складки плаща, пошел быстрыми шагами вдоль высокой стены Люксембургского особняка, который находился на левом углу улицы Монмартр и бульвара, тогда как напротив, на правом углу, был расположен особняк Юзе. Когда А. повернул на улицу Сен-Фиакр, вдруг раздалось громкое «кукареку» А. остановился, и его окружили шесть человек. У троих в правой руке был пистолет, а в левой — шпага с коротким толстым клинком. Руки одного из нападавших были спрятаны в карманах полукафтана.

Эти шестеро были одеты в лохмотья, а лица их были расписаны двумя красками — красной и черной. Ничего не могло быть страшнее вида этил существ, появившихся вдруг на фоне снега.

А. осмотрелся вокруг, по-видимому, не особенно волнуясь.

— Чего вы хотите? — спросил он твердым голосом, не становясь в оборонительную позу.

Тот из шестерых, у которого руки были засунуты в карманы, медленно подошел.

— Плату за яйцо, — сказал он. Протянув правую руку, он открыл ладонь, на которой лежало красное яйцо с белым крестом.

— Плату за яйцо? — повторил А.

— Да, двадцать луидоров взамен этого яйца, которое обеспечит тебе спокойствие на всю ночь.

— А если у меня нет двадцати луидоров?

— Мы тебя обыщем и возьмем то, что у тебя есть, а потом будем держать взаперти до тех пор, пока ты нам не отдашь остальное.

— А если я не могу?

— Можешь. У тебя наружность дворянина, ты в маске и хорошо одет, наверное, возвращаешься с какого-нибудь любовного свидания. Ты вельможа или буржуа, значит, богат.

— А если ты ошибаешься?

— Я не ошибаюсь, заплати!

— А если со мной большая сумма, чем ты думаешь?

— Я прошу у тебя только двадцать луидоров — это наше правило. Но если ты хочешь, то можешь купить безопасность на последующие ночи, взяв несколько яиц и заплатив за них.

— Кто может поручиться за безопасность?

— Слово Петуха.

— А если я буду защищаться? — спросил А., вдруг раскрыв свой плащ. Он выхватил два пистолета, заткнутые за пояс. Разбойник не шевельнулся, зато остальные пятеро тотчас окружили А. со своим грозным оружием.

— Не сопротивляйся! — сказал тот, кто назвал себя Петухом. — Плати или умри!

— Я заплачу, — ответил А.

Он вынул из кармана двадцать луидоров и подал разбойнику. Тот взял деньги одной рукой, другой отдавая яйцо.

— Квиты! — сказал он. — Ты можешь идти куда хочешь нынешней ночью — покажи это яйцо, и тебя пропустят.

Он поклонился, раздался крик «кукареку», и разбойники исчезли. Куда они делись — невозможно было понять.

А. осмотрелся вокруг и продолжил свой путь так спокойно, как будто ничего не случилось.

Несколько минут спустя он дошел до предместья Сен-Дени. В этом предместье размещался монастырь Сестер милосердия, называемых Серыми сестрами. Этот монастырь был на углу улиц Сен-Дени и Сен-Лоран. День и ночь дверь его была полуоткрыта, и возле нее висел колокол, в который легко было позвонить.

А. остановился перед этой низкой дверью и легенько позвонил. Дверь отворилась, открывая взору переднюю, слабо освещенную небольшой лампой и выходившую на большой двор.

В передней сидела сестра милосердия в почтенном костюме, который не изменился с 1633 года, когда Венсан де Поль заставил надеть его Луизу де Мальяк, основательницу этого ордена, которую благословляют все страдающие.

Руки монашенки были засунуты в серые рукава, скрещенные на переднике, большой накрахмаленный чепчик скрывал ее лицо, но по голосу можно было угадать, что она молода.

— Чего хочет брат мой? — спросила она.

— Поговорить с матушкой от имени тех, кто страдает. Вы знаете, что сегодня 30 января, сестра моя?

А. сделал заметное ударение на последней фразе. Сестра милосердия посторонилась, став к стене.

— Наша матушка ждет вас в капелле, — сказала она своим кротким голосом.

А. прошел через двор в капеллу, возвышавшуюся в центре здания. Лампа, висевшая под сводом, разливала колеблющийся свет.

Женщина, одетая сестрой милосердия, стояла на коленях перед алтарем и молилась, перебирая четки, которые держала в своих худых руках. А. медленно подошел и встал на колени позади нее.

— Помолитесь за меня! — сказал он.