Рыцарь идет по следу!

Новенькие стали оглядываться, но старенькие повторяли неприятное слово, не глядя им в глаза, продолжая садиться на «плие».

– Воры, воры, воры… – шумело у Ромы в ушах. Ноги задрожали. Напряжение достигло предела. Внутри головы у него что-то щелкнуло. От правого виска к левому протянулась и задрожала басовая струна. А потом вдруг эта струна лопнула. Ноги у Ромы сложились, как меха брошенной гармони, и он упал в обморок.

Сколько он пролежал без чувств, Рома не понял, но зато, когда открыл глаза, увидел прямо над собой лицо Юрика.

Рома подумал, что ему это кажется, и он снова закрыл глаза. Но Юрик похлопал его по щеке.

В реальность Юрика пришлось поверить.

– Ты откуда здесь? – спросил Рома, с трудом разлепив губы.

5

Рома радовался. Снова они вместе. Как когда-то в летнем лагере «Колосок», когда они вместе искали привидение: женщину с лошадиной головой. И, кстати говоря, нашли.

Тогда Рома показал себя с самой лучшей стороны. Не то что теперь. Ему было стыдно перед Юриком. Стыдно за то, что он так опозорился.

Рома сказал Юрику слабым голосом:

– Здесь прикольно.

– Тебя кто так? – отозвался Юрик, оглядывая тяжелым, недобрым взглядом новых одноклассников, столпившихся вокруг Ромы.

Рома, который все еще лежал на полу, улыбнулся. Нет, все-таки старая дружба – это вещь!

Оказывается, Юрика приняли в театральный класс, потому что освободилось одно место. Место ушедшего конопатого мальчика в меховой бейсболке. История не сохранила его имени, зато этот безымянный любитель Шекспира оказал Юре большую услугу. Сразу после его ухода бородатый Макар Семенович позвонил Юриному дедушке с заманчивым предложением, и Юрик примчался занять вакантное место. Пришел на «станок», а там его друг Рома без чувств на паркете лежит. Непорядок.

В раздевалке, после «станка», Рома рассказал Юрику про украденный кошелек.

– Интересно как! – возмутился Юрик. – Они, значит, на нас решили все свалить. Молодцы какие!

Молодцами он, конечно, назвал учеников театрального класса в переносном смысле.

Теперь они с Ромой будут держаться друг друга. И будет легче.

Рома вспомнил, как беззаботно жили они в лагере «Колосок». Там бы никому в голову не пришло устраивать бойкот. Может быть, потому что в летнем лагере отдыхают. Как бы не живут по-настоящему, переводят дух. А вот здесь настоящая жизнь. Без шуток.

Новенькие кучковались вокруг Ромы и Юрика. Даже здоровяк Сенин на переменах ходил недалеко от них. Вроде бы сам по себе, но и одновременно с ними вместе.

Старенькие вели себя так, словно сговорились. Не отвечали на вопросы новеньких, не передавали еду за общим столом, захлопывали перед их носом двери в классе. Решили, судя по всему, превратить их жизнь в настоящую муку.

Однажды, впрочем, старенькие пропустили новеньких вперед, в класс, перед началом урока. Но Рома со товарищи тут же поняли причину неожиданной вежливости. На доске была написана одна фраза: «Пошли вон из школы!»

Новенькие даже старались не смотреть в их сторону. А если и смотрели, то с презрением. А ведь это тяжело. Для того, кого бойкотируют, – это испытание. На акробатике, на «станке», на теории театра новеньким пришлось разбираться во всем самим. Помочь им было некому.

Юрика бойкот не смутил:

– Дураки, пусть молчат. Им же хуже.

Но видно было, что его, как и остальных новеньких, бойкот раздражал. Рома следил за старенькими краем глаза, не подавая вида. Старенькие то и дело подходили к Балте – такая фамилия была у девочки, хозяйки украденного кошелька. Одноклассники утешали Балту, бросая на новеньких недобрые взгляды. Еще Рома услышал обрывки фраз:

– …сперли, теперь фиг вернут… они, точно они… там во время прослушивания больше никого не было…

Речь, конечно, шла об украденном кошельке. Том самом, который таинственно исчез практически у Ромы на глазах. Пропал со стойки в раздевалке, словно испарился.

Один Катапотов при виде новеньких подмигивал им косым глазом, загадочно, словно знал какую-то тайну, но не хотел ею до поры до времени делиться. Старенькие Катапотова безоговорочно осуждали. Но не трогали. Как в книге у Роальда Даля про злых гигантов: гиганты никогда не станут есть своих же гигантов.

Заканчивалась первая неделя бойкота. Рома и Юрик стояли перед классом, который назывался «Пещера». На самом деле это был обычный класс. Просто название у него было необычное. Может быть, потому, что стены его затягивала черная материя. Дверь в «Пещеру» была открыта, но входить внутрь до звонка бородатый Макар Семенович запретил.

Мелодия из «Крестного отца» возвестила начало урока.

Когда входили в «Пещеру», новенькие пропустили стареньких вперед. Вернее будет сказать, старенькие нагло прошли в класс первыми и уселись на стулья, стоящие вдоль стены. А новеньким оставили низенькую лавку.

Что делать, пришлось садиться на лавку. Когда новенькие сели, плоские ножки лавки сложились, и она рухнула. Иоффе и Мицкевич стукнулись головами об стену. Алла Мирославская прищемила себе ногу и расплакалась.

Это было уже слишком.