Рыцарь без меча

Зерина помогла ему приподняться, Диаманта напоила его водой. Эдвин опустился на подушку.

— Как ты? Очень больно?

— Ничего, Диаманта… Всё будет хорошо, — выдохнул он и снова провалился в забытьё.

Зерина вытерла слёзы.

— Да что ж это такое?! У меня просто душа разрывается! Чем ему помочь?

— Остаётся только ждать, — ответила Елена. — Лекарства от гайера почти не помогают.

— Он выживет?

— Надо надеяться… Диаманта, попробуй полечить его. Твоё прикосновение должно ему помочь.

Диаманта осторожно поднесла руки к запястьям Эдвина. Он задышал ровнее. Все облегчённо вздохнули. Но вскоре боль вернулась. Диаманта опять положила руки на его запястья.

— Да сколько ж это будет продолжаться?! — взмолилась Зерина.

— Пока ему не станет легче. Я помогу, и он поправится, — ответила Диаманта, отчего-то ощущая уверенность.

Пасмурный день медленно переходил в сумерки. Эдвин беспокойно позвал:

— Диаманта!

— Я здесь! — она погладила его по щеке. — Эдвин, любимый, очнись!

Но он прошептал, не открывая глаз:

— Где… не надо… вернись… свет…

Диаманта потрогала его лоб.

— У него жар.

Елена озабоченно вздохнула.

Эдвин весь вечер метался в бреду. Лихорадка усиливалась, несмотря ни на какие средства. К ночи он перестал приходить в себя. Диаманта продолжала его лечить, не обращая внимания на слабость и подступающее отчаяние. Елена приготовила холодный компресс, положила на его пылающий лоб и сказала:

— К утру всё разрешится. Будем надеяться, что он вынесет…

— Он вынесет! — горячо ответила Зерина. — Он должен жить! Слышишь, Эдвин, мы тебя не отпустим, даже не вздумай уходить! Только попробуй у меня! — она заплакала, но тут же смахнула слёзы и погладила его по голове. — Хороший мой, надо только до утра продержаться, утром легче станет!

Около полуночи вернулся Аксиант. Сразу поднялся к Эдвину, взглянул на него и достал флакон с какой-то тёмной жидкостью.

— Это целебный настой трав Лунного Мира. Он сделан руками самой Королевы. Хорошо снимает боль и придаёт сил. Надо дать его Эдвину прямо сейчас. И ты, Диаманта, обязательно выпей.

— А откуда он? — спросила Диаманта.

— Взял у Рэграса.

Диаманта никогда в жизни не пила ничего более горького. Но напиток был удивительно душистый. Его аромат напоминал ветер позднего лета, пропитанный дождём, соснами и полынью. Диаманта почувствовала, что её клонит в сон…

Ветер разбивал отражение факелов в ночной воде на тысячи осколков. Дождь никак не заканчивался. Далёкий синий огонёк за тополями то вспыхивал ярче, то совсем пропадал. Дорога уводила за дождливую зарю, за тёмно-розовый отсвет над краем земли, за окраины всех городов, оставляя позади прошлое.

На мокрую дорогу падал свет фонаря; фонарь раскачивал ветер. Приоткрылась деревянная дверь, мелькнула весёлая улыбка, ей ответил взгляд внимательных серых глаз. Кошка посмотрела из глубокой тени, как будто из другого Мира, и в глубине её больших зрачков блеснул лунный свет.

А дорога была долгой и такой далёкой, что казалась бесконечной. Фургон поскрипывал, вздрагивал и покачивался. Время шло где-то поблизости. Маски и декорации ждали знака, чтобы ожить. Занавес был готов подняться, актёры и зрители волновались, хотя уже было известно, чем закончится каждый из ещё несыгранных спектаклей в Мире Дня. Свитки с пьесами лежали в ящике в углу фургона, ночь жила своей музыкой, влажный ветер пах лесом, а дождь быстро смывал следы колёс на мокрой дороге…

Напиток подействовал — на следующее утро Эдвину стало гораздо лучше. Хотя он был ещё слишком слаб, чтобы встать с постели.

Диаманта зашла к нему, присела на край кровати. Он взял её за руку. На ней было серо-голубое платье со свободным круглым вырезом, на нём — простая белая рубашка, у которой он расстегнул воротник и закатал рукава, чтобы они не задевали запястья.

— Как ты?

— Всё хорошо, — ответил Эдвин, не сводя с неё глаз.

— Тебе больно?

— Почти нет. Всё хорошо сейчас.

Он улыбнулся. Взглянув на его руки, Диаманта невольно поморщилась, словно опять почувствовала боль. Эдвин заметил это и вздохнул.

— Не могу поверить, что тебе тоже пришлось узнать, что это такое.

— Эдвин, весь Мир мог обрушиться — и уцелел. А это такие пустяки.

Они замолчали. Пока Диаманта ждала, когда Эдвин очнётся, хотела поговорить с ним о многом, многое сказать ему — а сейчас оба понимали, что слова не нужны.

Эдвин некоторое время смотрел на неё, потом взял её за плечи, привлёк к себе и поцеловал. Ей показалось, что от избытка любви Мир изменится, станет неузнаваемо другим, и когда она откроет глаза, они будут уже не в маленькой комнате, а в каком-то сияющем краю. Она открыла глаза и увидела, что они там же, где и были, но в Мире в самом деле что-то изменилось. Воздух словно наполнился светом. Диаманта сразу вспомнила вчерашнее утро.

— Адриан помог нам. Я видела его по дороге назад, — и она рассказала, как это было.