Рыцарь

Рыцарь посмотрел на меня с подозрением, но взял подарок. Пока он развязывал все пятнадцать ленточек, которые я туда накрутила, я быстро скинула чипсы и жареного цыпленка со своей тарелки в салфетку на коленях. С Рыцаря легко могло статься накормить меня силком, так что я научилась выкручиваться.

Рыцарь справился со всеми моими обертками, достойными мумии фараона, открыл коробку и вынул простую рамку, которую я сперла на работе. Внутри была наша с ним фотография, где мы стояли возле искусственной елки, украшенной самодельными гирляндами. Ее сделала моя мама.

– Я заметила, что у тебя в комнате нет никаких фотографий, – сказала я.

Рыцарь смотрел на меня широко раскрытыми, затуманившимися глазами. Рот у него был приоткрыт, но он ничего не говорил.

– Рыцарь?

Он так и сидел молча, уставившись на картинку. Я только надеялась, что не задела ничего больного. Поскольку Рыцарь никогда не говорил о своем прошлом, я не знала, что могло сорвать его с катушек. Ну, я знала, что наркотики были вне вопроса. И смерть животных. И обсуждение его манеры одеваться. И все, что касалось его родителей. Я, конечно, училась, но это был непростой путь.

Наконец Рыцарь, сглотнув, выговорил:

– А можно мне… еще?

– Еще? Фотографий?

Он кивнул и поглядел на меня. Ледяные голубые глаза лучились искренностью.

– Ага. Я хочу такую для своего рабочего стола.

– Ну, конечно. Я напечатаю…

– …И еще одну мне в бумажник. И в машину. И в школьный шкафчик, – перебил он меня на полном серьезе.

Чертов псих. Милый.

Переложив салфетку с едой на соседнее сиденье, я обошла стол и села рядом с ним, обхватила за шею руками и поцеловала как минимум четыре раза – по одному за каждую фотографию, которую он попросил. Рыцарь сгреб меня в охапку и посадил к себе на колени, и я счастливо заверещала.

Он целовал меня, пока возле моего бедра не вспух здоровый бугор, а потом сказал:

– Я так тебя люблю.

– Правда, что ли? – спросила я, скользнув губами по его щеке. – А почему я тогда не вижу на этом столе надписи «Рыцарь любит ББ»?

Я и моргнуть не успела, как Рыцарь выхватил свой нож, крутанул его, выпустил лезвие и принялся за работу.

Другие парни вырезают инициалы на деревьях, а мой увековечил наши на столе в баре с названием «Яхт-Клуб».

Когда мы вышли из ресторана и отправились обратно в тату-салон, было уже совсем темно. На всех деревьях на площади висели гирлянды маленьких белых лампочек, оставшиеся после праздников, и эффект был потрясающим. Хотя было холодно, я была готова подвергнуться риску промерзнуть до костей ради хотя бы нескольких романтичных минут.

– Пошли, – сказала я и потащила Рыцаря за руку к бирюзовой скамейке под скелетом когда-то лилового миртового дерева. – Давай тут посидим.

Рыцарь не стал задавать вопросов. Он натянул капюшон, закурил сигарету и взял меня за руку.

Я тесно прижалась к нему, чтобы было теплее.

– Когда ты проколол мне соски, – сказала я, краснея при этом воспоминании, – я утром вышла, села тут и смотрела на восход солнца. Ты еще спал, и я пошла купить что-нибудь на завтрак. Увидела эту скамейку, и… Это было так странно. Я просто сидела и смотрела, как всходит солнце. Как будто я у себя дома.

– Я не спал, – мрачно заметил Рыцарь. – Я всю ночь не мог заснуть и думал о том, что ты сказала… Ну, что я не хочу сделать тебе больно. – Он отвернулся и затянулся. Я знала эту паузу. Он готовился сказать что-то трудное.

Сделав глубокий вдох, Рыцарь встретился со мной глазами и продолжил:

– Первый раз в жизни кому-то было не все равно, жив я или подох. И это была чертова Брук Брэдли, та самая девочка, в которую я влюблен еще с младшей школы.

Он говорил обо мне так, как я обычно говорила про Ланса. Мне была знакома эта тяга. У меня чуть не лопнуло сердце при мысли, что Рыцарь все эти годы любил меня, а я даже не знала, но я была рада за него. Рыцарь преуспел там, где мне не удалось. Он заставил меня полюбить его. Он сделал это.

– И я велел себе не слишком радоваться, ведь я наверняка погубил все свои шансы, потому что был такой козел. Так что, когда я утром услышал, что ты встала и уходишь, я просто решил, что ты убегаешь. И даже не попытался остановить тебя. Просто лежал и сам себя ненавидел.

Рыцарь отвернулся и сделал очередную затяжку, но я поймала его лицо в свои ледяные ладони, повернула к себе и поцеловала примерно сто раз. Наконец, оторвавшись от него, я сказала:

– Прости пожалуйста. Я же не знала.

Рыцарь слегка улыбнулся, настолько, насколько позволяли мои руки по обеим сторонам его лица, и ответил:

– Чего ты извиняешься? Когда ты вернулась, это был самый счастливый миг всей моей чертовой проклятой жизни.

Отпустив лицо Рыцаря, я увидела, как его улыбка из милой становится хитрой.

– А потом ты была такой клевой, когда готовила завтрак в моей куртке, что мне пришлось пойти в ванную и там дрочить все утро.

– Фу-у-у! – завизжала я, пихая его локтем под ребро. – Я не хочу про это слышать! Я думала, ты там чистишь зубы!

– Ну, это тоже, – ответил Рыцарь с ухмылкой. В свете белых огонечков вокруг нас она казалась мягкой.