Рысь

До начала службы он провел две недели в Португалии, в гостях у старшей сестры. Потом вернулся в Берн и шесть недель раздавал на вокзале бесплатные газеты, отказавшись носить куртку с названием издания. Пару недель из этих шести он, к тому же, спал подопытным в университетской клинике «Инзель», за что получил восемьсот франков и четырнадцать отвратительных ночей. Скопление проводов и гудящих приборов с сотнями кнопок и лампочек было призвано исследовать его сон, однако, скорее, отнимало, и Лен выдержал все это лишь потому, что между раздачей газет и очередным опытом успевал как следует выспаться.

Сегодня, спустя две недели после первого рабочего дня, он докажет Штальдеру и Геллерту, да и альпинисту Скафиди, что они не зря выбрали его, покажет им, на что способен, что не собирается слинять отсюда через одну-две недели, хотя при мысли об обилии снежных масс и не желавшей меняться в лучшую сторону погоде те четыре месяца, на которые он подписал контракт, представлялись пугающе долгим сроком.

Пока Лен ехал по Цвайзиммену, под шум мотора и потрескиванье приемника, навстречу ему время от времени тихо проползали другие машины, а то вдруг прямо перед ним из снежной кутерьмы вырисовывался автомобиль, ехавший еще медленнее, и тогда Лен держался за ним на почтительном расстоянии, пока силуэт автомобиля не проглатывала очередная развилка.

Он воображал, как вернется на станцию после четырехточечной пеленгации. Увидит рысь с близкого расстояния, найдет свежие следы или задранную жертву — что-нибудь из этого обязательно случится. Еще он думал, что будет, если ему попадется рысь без четырех лап.

Лен свернул в направлении Ленка. Вскоре перед ним замаячили снежные крыши Бланкенбурга. Поиски Милы должны были пройти относительно просто. У некоторых самцов территория обитания была гигантской: на станции поговаривали о четырехстах квадратных километрах. Самки, как Лен успел усвоить, передвигались по площади в двести квадратных километров, которая ко времени родов, в конце мая — начале июня, заметно сужалась. В период спаривания, продолжавшийся с середины марта до начала апреля, рыси много передвигались, в особенности самцы, а среди них больше всех — Балу, которого Геллерт называл Блуждающим Яичком. Балу перебрался сюда из Центральной Швейцарии и со временем пообжился в Штокентальской и Зимментальской долинах. Однако там не водились самки. Поэтому в период спаривания самец отправлялся обратно в Центральную Швейцарию, где знал места обитания самок. Перед Интерлакеном он, как ни в чем не бывало, пересекал автобан, переплывал Аре, а через две недели возвращался на Штокхорн. Пеленгация Блуждающего Яичка в этот период требовала особого мастерства.

С Милой все обстояло намного проще. Лен уже дважды пеленговал ее: один раз с Геллертом, другой раз самостоятельно. Она обитала в Ленке на довольно ограниченной территории.

Лен проверил канал. Приемник потрескивал. В надежде услышать первые сигналы, он добавил газу.

Мимо проплыл дорожный указатель Санкт-Штефана, чуть погодя — две лошади. Несмотря на то что они быстро исчезли из виду, Лен успел уловить, как их головы спокойно и горделиво высились над широкими досками деревянной ограды. И хотя сами животные и их странная манера смотреть в никуда оставались для Лена загадкой, они вызывали у него восхищение. Лен до конца так и не разобрался, завидовал ли он их естественным телесным формам или той размеренности, с которой протекала их жизнь.

Снегопад не ослабевал. Лен надел на колеса цепи противоскольжения. Закрепить их, как следует, получилось не сразу.

Въезд в деревню был присыпан гравием. Несколько машин осторожно пробирались по узкому центру деревни — в основном, туристы. Среди них могут быть и браконьеры, подумал Лен. С приветом из бернских джунглей. Он как раз пробирался по самой чащобе этих джунглей, но ничего необычного не замечал. Лен вспомнил о фон Кенеле из Ленка, которого вчера упоминали на станции. О безрезультатном обыске. О дуболомах. Не исключено, что у фон Кенеля в Аргау были друзья, которые, пропустив по нескольку кружек пива, отвезли рысьи лапы на почту. Не исключено, что Лен искал уже мертвую рысь.

Из центра деревни Лен повернул в сторону Иффигтальской долины. В этой небольшой боковой долине было то же самое — уже через несколько метров начинался свой, особенный мирок.