Рысь

В отчаянии оттого, что какому-то там Дельфинчику удалось убить рысь – о чем не преминул рассказать в своей хронике общинный секретарь Самуэль Таннер, – Альфред Хуггенбергер решил прибегнуть к помощи Макса Пульвера и самих рыселюбов. Он попросил Пульвера, которому со склада сельхозтоварищества был прекрасно виден въезд в деревню, сообщать ему о каждой машине с длинной антенной на крыше. Таким образом Хуггенбергеру удалось бы помочь отцу построить на Хуэтунгеле загон для овец «Мигро». Пульвер даст ему знать, надо только иметь наготове бинокль, чтобы с надежного расстояния увидеть, где пеленгуют рыселюбы. А как только они уйдут, забраться в то же ущелье с винтовкой. Проще и не придумаешь.

28

Небо над парковкой у Виспилеграта было совершенно безоблачным, воздух – еще прохладным. Пауль и Марианна Хильтбруннеры, Геллерт, Лен и Скафиди – все были в сборе. Сотрудник проекта Пьер Пюсьё из Монтрё должен был прибыть с двумя телевизионщиками, которым Пауль разрешил снимать, а Геллерт ждал Надю Орелли, приглашенную по договоренности с тем же Хильтбруннером. Сегодня им надо было найти место, где окотилась Рая, исследовать рысят и маркировать им ушки, чтобы впоследствии идентифицировать их в случае поимки.

Здоровались все, как закадычные друзья, а Пауль Хильтбруннер по-прежнему разливал шампанское. Гибель Тито не должна была омрачить радость от принятия новой концепции «Рысь-Швейцария» и одобрения бюджета.

Геллерт спросил Хильтбруннера, не дали ли анализы Тито новых результатов. Хильтбруннер как раз собирался ответить, когда перед ними внезапно показалась машина Штальдера.

Вернувшийся раньше обещанного срока, Штальдер был в хорошем настроении, прямо-таки светился, рассказывал о впечатляющем конгрессе и множестве контактов, которые ему удалось завязать. С необыкновенным воодушевлением поведал о проекте, посвященном рыси в румынских Восточных Карпатах, попутно посетовав на скверные условия работы тамошних зоологов.

Хильтбруннер и Геллерт, к которым Штальдер обращался в первую очередь, смотрели на вдохновленного коллегу с некоторым изумлением. Штальдер поинтересовался поводом для распития шампанского.

Геллерт признался, что новости есть хорошие и плохие. Сначала плохая: Тито мертв. Хорошая: у Геры новый ошейник, ловля прошла отлично, он овладел духовой трубкой. И вторая хорошая: министерство ратифицировало новую концепцию, им предстоит переселить в Восточные Альпы полдюжины рысей. Помимо этого им пообещали полтора миллиона франков.

Лицо Штальдера приобрело суровое выражение. Прежде чем выяснить, кто из дуболомов прикончил Тито, он спросил, передало ли государство кантонам право на отстрел рысей, наносящих урон хозяйству.

И когда Пауль Хильтбруннер с гордостью ответил утвердительно, Штальдер опустил голову, точно прибитый зверь.

Геллерт рассказал Штальдеру, как погиб Тито, как сам он среди ночи помчался осматривать место происшествия. И чуть не упомянул о погибшей бабочке.

После паузы, во время которой на парковке царило молчание, Штальдер – словно чтобы отвлечься от собственных мыслей – спросил, не пора ли идти к Раиным детенышам.

– Надо еще немного подождать, – ответил Хильтбруннер.

– Чего?

– Пьера, и еще Жака Селяви, – сказал Хильтбруннер.

– Селяви?

– Этой мой друг, – пояснил Хильтбруннер. – Лучший фотограф и режиссер-анималист из всех, кого я знаю. Он потрясающе снял рысей во французской части Юрских гор, теперь пусть снимет и рысят.

Штальдер уперся.

– Ему обязательно снимать их здесь и сейчас?

– Я ему обещал.

Недовольство Штальдера не ускользнуло от Хильтбруннера.

– А Пюсьё зачем едет?

– Пьер живет недалеко от Селяви и едет за компанию.

Штальдер покачал головой и отвернулся.

Марианна Хильтбруннер спросила Геллерта, где обитают остальные самки.

Все, кроме Штальдера, вскоре включились в разговор о последних пеленгованиях, о странствиях Блуждающего Яичка, о ложном толковании сигналов, о запоминающихся встречах с рысями, охотниками и овцеводами. Не успел Геллерт решить, отдать ли чемоданчик с медикаментами Штальдеру, который обычно носил его, как на парковке появился мощный пикап, тяжелыми шинами растиравший мелкую щебенку по асфальту. Из пикапа вышли Пьер Пюсьё, режиссер Жак Селяви и его оператор Жильбер Корню. Все они говорили по-французски.

У Селяви удивительно юное лицо возвышалось над жилистой фигурой, возраст которой определить было невозможно. Его оператор Жильбер Корню отличался приземистостью и болезненно большими глазами – не похоже было, что он готов карабкаться по крутым откосам.

Только они приехали, как появилась и небольшая машина с наклейкой «Про Натуры», белым козликом на зеленом фоне, – Надя Орелли.

– О нет, еще и Орелли, – проронил Штальдер, пока Надя еще не заглушила мотор.

Он подошел к Хильтбруннеру.

– Сначала двое операторов, потом Пусьё, которому тут вообще-то делать нечего, а теперь еще и Орелли. Может, сбегаем в Гштад – еще кого-нибудь прихватим? Может, и Роджер Мур [17] с нами пойдет? Ему наверняка охота по скалам полазить и поглядеть на милых котяток!

– Спокойней, Штальдер, спокойней, – утихомиривал Хильтбруннер.