Рыдания усопших (сборник)

Мартина поманила меня длинным белым пальцем и, всем своим видом и жестами предлагая, или, скорее, приказывая следовать за собой, стала удаляться в разверзнутую за ней черную пропасть. Я, вскрикнув, проснулся. За окном по-прежнему бесновалась гроза, и я, лежа спиной к двери и лицом к окну, мог видеть повторяющиеся электрические разряды, пронзающие темноту ночи. Я вспотел и тяжело дышал, испуганный и обеспокоенный привидевшимся мне кошмаром. Но главное было не это: я физически чувствовал постороннее присутствие в комнате. Оно было настолько явным, что сомнений в его реальности не оставалось. Мало того, я точно знал, где находится незваный гость – непосредственно за моей спиной, на свободной половине кровати, и ощущал его присутствие каждой клеткой своего тела, скованного страхом и безысходностью, в один момент охватившими меня. Все мои чувства несказанно обострились, и ставшее еще более восприимчивым обоняние в который раз за последнее время уловило отчетливый запах гниения, витавший в воздухе и исходящий, несомненно, от расположившейся за моей спиной субстанции. Я знал, кто это. Источающее смрад существо заняло это место по праву, ибо являлось убиенной Мартиной. Эта догадка, казалось, украла у меня способность дышать, и мои эмоции в тот момент можно описать как сплошной, беспросветный и дикий ужас. Я не мог шевелиться, не видел и не чувствовал ничего вокруг, кроме впившегося мне в спину злобного взгляда покойницы. Когда же сзади раздался чуть слышный хриплый смешок, и на мое голое плечо легла холодная и липкая ладонь полусгнившей твари, я на долю секунды потерял сознание от страха и отвращения. Придя в себя, я диким усилием воли преодолел парализовавшую меня скованность и скатился с кровати на пол. Рука Мартины соскользнула с моего плеча, пройдясь пальцами по спине и оставив на ней полосы вонючей жижи. Неуклюже перебирая ногами, что в другой ситуации могло бы показаться комичным, я перевернулся и сел спиной к окну, обхватив колени трясущимися руками и воззрившись в ставшую вдруг совершенно непроглядной тьму комнаты, сознавая, что всего лишь в паре метров от меня, на кровати, находится тело убитой мною женщины, презревшее законы живой природы и навестившее меня в эту дикую ночь. Полагаю, в тот момент рассудок мой окончательно помутился, и я превратился в зверя, но не свирепого и страшного, а загнанного и беспомощного.

Между тем, на кровати произошло движение, что я скорее услышал и почувствовал, нежели увидел, ибо зрение мое уловило лишь слабое шевеление внутри бесформенной черной массы, которую сейчас представляла собой вся комната. Я напрягся, готовясь одним прыжком достичь выключателя и зажечь-таки свет, чего бы мне это ни стоило. Но та, прикосновение чьей мертвой руки я несколько мгновений назад ощутил, поднялась с кровати и медленно, словно издеваясь, проследовала к выходу из спальни, где и замерла, выделяясь теперь четким силуэтом в дверном проеме и глядя, видимо, в мою сторону. Тут безжалостная судьба вновь атаковала меня: за моей спиной сверкнула молния, на краткое, но ужасное мгновение в полном объеме представив моему взору то, что до сих пор было скрыто. Зрелище, которое я увидел, заставило меня захрипеть и забиться в конвульсиях. Закрыв голову руками, я вновь впал в беспамятство.

Когда я очнулся, в комнате было светло от лучей заглянувшего и в мою мрачную берлогу солнца, посланного Создателем развлечь мир после ночной грозы. Я лежал прямо на полу и разбужен был, собственно, струйками проникающего через приоткрытую фрамугу по-утреннему холодного воздуха, блуждающими по моему облаченному в одни трусы телу. События прошедшей ночи я помнил более чем отчетливо и записывать их в неудачные сновидения, как сделало бы большинство людей, не собирался. Да и явственные темные пятна, оставленные гнилой плотью в постели и на полу, сомнений не допускали. Как ни странно, на этот раз сумбура и неопределенности в моей голове не было, но было четкое понимание происходящего и план дальнейших действий. Вспомнив и проанализировав все слышанное и прочитанное мной на тему потустороннего, я пришел к однозначному выводу, что причина козней умершей, а следовательно, и всех моих злоключений в том, что тело ее не упокоено, как подобает, в земле, а до сих пор пребывает в весьма странном положении, являя собой результат и памятник искореженным мыслительным процессам, протекающим в моем мозгу. Следовательно, и душа моей убиенной жены никак не найдет себе покоя, будучи вынужденной вновь и вновь возвращаться в гниющее тело и напоминать мне о моей элементарной обязанности – похоронить Мартину по-человечески.