Рыбы поют в Укаяли

Пока было что есть, испанцы еще кое-как держались, но в конце концов наступил голод. Все ужасней становились для путников и дни, и ночи. Но по ночам можно было по крайней мере видеть во сне золото и богатые города; поэтому, когда на рассвете они с трудом поднимались с сырой земли, их глаза светились горячечным блеском, а на устах у них снова были магические слова: Маноа, Пайтити, Париме. Конкистадоры с новыми силами прорубали мечами проходы в густых зарослях, устремляясь дальше. Им попадались целые леса коричного дерева, о которых мечтал Колумб, отправляясь в заморские страны, но они, не останавливаясь, двигались вперед, в поисках еще больших богатств.

Чтобы облегчить себе путь, испанцы построили на берегу реки, у подножия Анд, вместительную бригантину, на которую погрузили несколько десятков больных товарищей и все свое снаряжение.

Здоровые налегке шли берегом, но, несмотря на это, через несколько дней они совершенно обессилели, и им пришлось остановиться.

Писарро приказал разбить лагерь и принял рискованное решение: узнав от индейцев, что невдалеке, на берегах реки Напо, есть селения, богатые продовольствием, он послал туда на бригантине пятьдесят испанцев с наказом добыть провизию и привезти ее как можно скорее в лагерь. Во главе отряда он поставил молодого честолюбивого офицера Франсиско Орельяну, любимца всей экспедиции.

Можно себе представить, с каким нетерпением голодные испанцы ждали возвращения бригантины. Но корабль не возвращался: ему не суждено было вернуться. Проходили дни, недели; люди в лагере начали умирать от истощения. В конце концов Писарро понял, что дальше дожидаться Орельяну не имеет смысла, и решился на отчаянный шаг: с изнуренными людьми он пустился в обратный путь. Это путешествие было им не по силам: в живых остались только девять человек, все остальные погибли. И вот однажды, спустя шестнадцать месяцев после того как экспедиция двинулась завоевывать страну золота, удивленные жители Кито увидели девять едва державшихся на ногах людей. Это были Гонсало Писарро и восемь его товарищей.

А Франсиско Орельяна? Он погиб? Отнюдь нет. Много дней плыл он вниз по реке — гораздо дольше, чем можно было предположить, судя по словам индейцев, пока не достиг наконец желанных селений.

Индейцы не только радушно приняли его, но и щедро снабдили продовольствием. Однако оказалось, что доставить его в лагерь, плывя против течения на тяжелой бригантине, не удастся. Нести его туда на себе? Это заняло бы много времени, если бы даже и удалось. Тогда Орельяне пришла в голову дерзкая мысль. Он на свой страх и риск решил плыть с товарищами дальше. Его спутники охотно согласились. Каждого из них разжигали все более подробные сведения о протекающей невдалеке огромной реке и все чаще повторявшиеся слухи о существовании на ее берегах богатой страны Маноа.

Так началась одна из самых дерзновенных экспедиций в истории человечества. Какая смелость замысла, сколько несокрушимой отваги, презрения к смерти и всяческим опасностям! Когда Кортес двинулся на ацтеков, у него было пятьсот человек; у Франсиско Писарро, отправившегося завоевывать государство инков, было сто восемьдесят пять человек; у Орельяны же было всего сорок девять человек, с которыми он намеревался покорить неведомую великую державу легендарного короля Эльдорадо. При этом Орельяна даже не представлял себе, где царствует этот владыка, сколько у него воинов; смельчака со всех сторон окружала враждебная, зловещая чащоба, грозившая тысячами таинственных болезней, а судьбу свою он вверял загадочной реке, которая пугала индейцев, реке, о которой он даже не знал, куда она течет — может быть, на край света, в Китай, в Индию?

Нам известны все испытания и приключения этих храбрецов, охваченных золотой лихорадкой, так как капеллан экспедиции, отец Гаспар де Карвахаль, подробно описал все путешествие. 12 февраля 1542 года обе бригантины приплыли к устью реки Напо, обе, потому что Орельяна построил с помощью лесных индейцев еще один небольшой корабль, — и изумленным глазам испанцев предстала огромная река. Противоположный берег ее неясной полосой виднелся на горизонте. Это была Амазонка, которую белые впервые увидели здесь, на западе, спустившись с Анд на равнину.

— Mar dulce! Пресное море! — вырвался из уст потрясенных испанцев крик, лучше всего выразивший их первое впечатление.

Обрадованные путешественники больше уже не сомневались, что находятся на пути к цели. Дружески настроенные индейцы омагуа подтвердили, что, плывя вниз по большой реке, можно добраться до народа маноа (не города Маноа, как думали раньше, а народа), живущего в устье Черной Реки.

Испанцы, снедаемые нетерпением, торопили гребцов индейцев, которых предоставил в их распоряжение гостеприимный вождь. Но проходили недели, а река и лес были все те же и конца путешествию не было видно. Индейцы, обитавшие по берегам реки, не всегда охотно снабжали их продуктами, снова наступил голод, росло недовольство.