Рыбка по имени Зайка

– У меня есть сестра, родная, – вдруг сказала она. – Одно время я считала, что ей безумно повезло, потом сообразила: моя жизнь намного более интересна, чем ее жалкое существование.

– Сестра? – изумился я. – Но почему ты никогда о ней не упоминала?

Николетта скорчила кислую мину.

– Мэри – наша семейная тайна. Очень давно, еще до того, как я свела знакомство с твоим отцом, она невесть где познакомилась с иностранцем, американцем! Представляешь! На дворе социализм, а Мэри закрутила роман с гражданином США! Вот это был пердимонокль!

Я покачал головой. Да уж, такое в стране, строящей коммунизм, запрещалось категорически.

– Мало того, – вещала Николетта, – она вышла за него замуж и укатила в Америку. Слава богу, это случилось до моего замужества! Отец ее супруга был важной шишкой у себя на родине, кстати, он из русских, какой-то верующий, его предки убежали за океан всей коммуной еще при царе. Жили они очень обособленно, язык сохранили. Мэри улетела в Нью-Йорк, а мы здесь остались, о нас она не подумала! Каково тут сестре придется! Заполнять анкеты и указывать: ближайшая родственница живет в империи зла. Ужасно. В общем, я потом осчастливила Павла, взяла его фамилию, ну и забыла про Мэри.

– Тебе это сошло с рук? – удивился я.

Николетта дернула плечиком:

– Ну да! Первое время, конечно, я вздрагивала. К примеру, пришла я устраиваться на работу в театр, стала заполнять в отделе кадров листок и вся потом покрылась. Вижу вопрос: имеете ли родственников за рубежом? Сама не понимаю, как «нет» нацарапала. Дальше легче пошло, ну а потом я про Мэри и впрямь забыла, пока письмо не получила. Честно говоря, я думала, что она давно скончалась, никаких вестей много лет не было.

– И отец ничего не знал? – продолжал недоумевать я. – И твои подружки?

Николетта скривилась:

– Когда я осчастливила Павла, он был никем, так, заштатный литератор, неизвестный и непопулярный. Особых друзей у нас не имелось. Это я сделала из него великого прозаика Павла Подушкина. Так вот, мы встретились через два дня после моего приезда из Стеклова…

– Откуда? – изумился я.

Николетта покраснела:

– Не перебивай. Я, талантливая девочка, приехала в Москву… ну да это неинтересно. Встретила Павла, и что, по-твоему, я должна была ему через пять минут после знакомства заявить: моя сестра уехала в Америку? Знаешь, в те годы так не поступали. Ну а потом я просто забыла о ней, появился новый круг общения, иные заботы, мне пришлось целиком отдать себя семье: мужу и сыну. В общем, сейчас ты едешь в аэропорт и встречаешь Мэри Иванофф из Нью-Йорка. Вот тебе номер рейса и на всякий случай номер ее мобильного.

– Но как я узнаю старушку?

– Старушку?! – в негодовании воскликнула Николетта. – Да мы…

И тут раздался звонок в дверь.

– Немедленно открой, – велела маменька. – Таська на рынок удрала.

Я пошел в коридор, пытаясь переварить по дороге полученную информацию. У Николетты имеется сестра! Наверное, она младше моей маменьки. Вполне вероятно, что у нее есть дети, мои двоюродные братья и сестры. Ей-богу, не знаю, как отнестись к этому известию.

Я распахнул дверь, задумавшись и не посмотрев в глазок.

– Здравствуйте, – произнес до боли знакомый голосок, – Вероника Адилье тут живет?

Я вздрогнул. Действительно, по паспорту маменька Вероника, вернее Веро́ника. Ее назвали в честь итальянского города Верона, где жили Ромео и Джульетта, во всяком случае, так мне объяснили в детстве. Но все вокруг – и друзья, и знакомые – зовут ее Николеттой.

– Да, – кивнул я, – а вы кто?

– Ее сестра Мэри! – прощебетала дама, по-прежнему стоя на лестничной площадке.

– Господи, я собрался встречать вас! – подскочил я на месте.

– Я уже прилетела. Самолет приземлился в три утра. Вероника здесь, можно войти?

– Конечно, конечно, – засуетился я, – где ваш багаж? В машине?

Мэри кивком указала на небольшую сумку.

– Вот.

– Это все? – изумился я.

– Ну да, – спокойно ответила она, – а зачем больше?

Я поднял кожаный ридикюль размером с портфель. Мэри вошла в прихожую. Она сняла коротенькую курточку из плащовки, потом прикоснулась к большой шляпе, поля которой почти полностью скрывали ее лицо, и именно в этот момент в коридоре появилась Николетта.

– Вероника! – закричала Мэри. – Мой бог! Ты не изменилась!

– Мэри! – взвизгнула маменька. – Ты уже здесь? Но мне сообщили, что рейс прибывает в три дня!

– Это пятнадцать часов, – спокойно ответила Мэри и сняла шляпку, – если говорят «три», естественно, имеют в виду утро. Ты, как обычно, все перепутала.

– Вава! – заверещала Николетта. – Ах! Ах! Ах! И Таськи нет! Вава! Живо! Быстро! Чаю! Кофе! Икру! Шоколад! Ванну! Постель! Ох! Ух! Эх!

Я повернулся к Мэри и хотел было поинтересоваться у неожиданно обретенной тетки, чего она хочет больше: принять после дороги ванну или выпить чашечку арабики, но слова застряли в горле, тело оцепенело, язык парализовало. Впрочем, вы хорошо поймете меня, если я расскажу, что увидел.