Рыбалка в море Демонов

Дефальк из Луркнахолма посещал на протяжении одного дня множество таверн и постоялых дворов. Он бывал и в фешенебельных местах в районе Биржи, что покоится на огромных плотах прямо на озерной глади, и в более живописных местечках в районе верфей, где собирается самая разношерстная публика, и в питейных заведениях старого центра, неподалеку от судейских коллегий. Маршрут его зависел от того, с кем ему нужно было встретиться: то он разговаривал с брокером, то договаривался о продаже последнего улова кораблей своего тестя, то умасливал какого-нибудь судью из коллегии морского права, чтобы тот благосклонно выдал новый патент на ловлю рыбы в одном из самых богатых районов озера Большой Раскол. Так что, пока мы с Халдаром ходили за этим типом по пятам, отмечая места, которые он посещает, и время, когда он там бывает, город мы изучили лучше некуда. И все это время мы не забывали справляться о здоровье Капитана Флота Шамблора. Он, разумеется, не был настоящим капитаном, то есть не плавал на судах, но зато владел ими – его флотилия была одной из самых многочисленных в Луркнахолме. Город полнился слухами о его болезни. Когда мы только прибыли, Капитан, казалось, пошел на поправку, дав нам тем самым неделю на подготовку, и мы времени даром не теряли.

Тщательно изучив повадки своей жертвы, мы разработали план действий. И вот в намеченный день после полудня я сидел в засаде в узком переулке возле трактира «Перо и Пергамент» и поджидал Дефалька. Трактир этот находится в старом центре города, где улицы так узки, что единственным видом транспорта, который может с легкостью по ним передвигаться, является рикша. Собственно, именно потому мы и выбрали это место. Мы знали, что Дефальк никогда не ходит пешком, если есть возможность прокатиться, и что он обедает в этом трактире чаще, чем в других местах.

Накануне вечером я побывал в трактире – после закрытия, как ты понимаешь, – и провертел дыру в стене, чтобы удобнее было наблюдать за столом, где обычно сидел наш завсегдатай. И вот теперь, взобравшись на пустую бочку и загородившись от глаз любопытных прохожих горой каких-то ящиков, я прильнул к отверстию и приготовился ждать появления Дефалька. Но он уже был там. Мне с моего наблюдательного пункта было его хорошо видно. Перед ним на столе стояла пустая кружка. Он, видимо, кого-то ждал.

Дефальк был высок ростом и светловолос. Разворот плеч говорил о том, что молодость этого человека прошла в ратных трудах и забавах, однако теперь его талия и бедра почти не уступали по ширине грудной клетке. Лицо его было по-прежнему красиво, хотя привычка к сытой ленивой жизни несколько смазала когда-то решительные черты. Но главное – уверенность в собственной неотразимости – никуда не исчезло. Он наверняка все еще пользуется успехом у женщин своего круга, состоящего из вчерашних юнцов и завтрашних богачей. Тесть Дефалька, по нашим сведениям, был в меру состоятелен и зятя своего держал на коротком поводке. Наш подопечный имел все основания надеяться на обеспеченную жизнь, когда, прослужив лет этак десять в качестве сначала посредника, а потом и адъютанта какого-нибудь финансового воротилы, окончательно распрощается с молодостью. С первого взгляда было видно, что Дефальк – простая душа и не хочет от жизни ничего, кроме богатства, восхищения и неограниченного досуга. У него прямо на лице было написано: «Я ведь отличный парень, так разве все это не причитается мне по праву?» Он так искренне в это верил, что, клянусь, я и сам готов был с ним согласиться. Однажды, когда мы, как обычно, следовали за ним по пятам, Халдар повернулся ко мне и со странной горечью произнес:

– Клянусь Трещиной, даже лучшие из женщин влюбляются в таких вот олухов по неопытности. Должно быть, чем меньше мозгов и больше самодовольства, тем вернее победа!

В трактир вошел дородный чернобородый мужчина в камзоле из бордового шелка. Увидев его, Дефальк приветственно взмахнул рукой. Вошедший выглядел ровесником Дефалька, но двигался легко и упруго, а в глазах светилось животное наслаждение жизнью. Одежда выдавала в обоих состоятельных людей – в особенности в глаза бросались укороченные плащи с меховой опушкой, последний писк сезона, – но достаточно было взглянуть на расслабленные плечи и бледно-голубые глаза Дефалька и сравнить их с бьющей через край жизненной энергией другого, как становилось понятно, что бородач по праву рождения принадлежит к тому миру, в который его собеседник еще только силится войти.