Рыбак, сикарий, апостол

Не нужны были Симону сейчас люди, и не людьми сейчас была занята его душа.

Его душа была полна Иисусом. Безбрежной тоской по нему. Симон видел перед собою только глаза Равви, устремленные на него. Боль в этих Божественных глазах. Боль за него, Симона, и за всех людей: иудеев, римлян, египтян, эллинов — всех творящих беззакония по своему невежеству и злобе, и не понимающих, что Царство Божье уже наступило. Что оно, Царство, уже на Земле, оно — в наших сердцах...

Он плакал, и слезы ручьями лились по его щекам и исчезали в густой, грязной бороде.

И лежала перед ним дорога — в пустыню, в страшную Иудейскую пустыню. Он будет там скитаться, жить в пещерах и каяться в том, что оказался недостойным этого великого Царства…

— Сюда, сюда! — вдруг кто-то схватил его за власяницу и потянул за собой.

Этот рывок был столь неожиданным и резким, что Симон не успел заметить, как очутился у забора на постоялом дворе. Там погонщики разгружали верблюдов и расстилали покрывала.

Перед Симоном стояла женщина в легком льняном платье, голова ее была небрежно покрыта платком. Симон решил, что это блудница — из тех, кто зарабатывают деньги на постоялых дворах. Хотел было оттолкнуть ее, но вдруг увидел в лице женщины знакомые черты: 

— Мария? Ты? — удивленный, он отступил на шаг.

— Да, Симон, я. Знаешь, какая у нас радость? — женщина обвила его шею руками и зашептала: — Он воскрес! Иисус воскрес! — она стала теребить его волосы, целовать его бороду, глаза. — Он ждет тебя у Галилейского моря. Он любит тебя, Петр, любит! Ведь ты — избранный, ты же — камень, скала...