Рыбак с Соколиного мыса

Говард Ф. Лавкрафт, Август Дерлет Рыбак с Соколиного мыса [1]

На океанском побережье Массачусетса ходит много слухов о Енохе Конгере; как правило, люди передают их полунамеками, при этом опасливо понижая голос. Эти слухи разнесли по всему побережью моряки из порта Инсмут, ибо жил Конгер всего в нескольких милях от него, на Соколином мысу, получившем свое название из-за огромного количества пернатых хищников — соколов, сапсанов, а порой и крупных кречетов, которые во время сезонных птичьих миграций кружат над этой полоской суши, врезавшейся далеко в море.

Он был силен и широкоплеч, с мощной грудью и длинными мускулистыми руками. Еще в молодости он отпустил бороду и длинные волосы. Его глубоко посаженные глаза отливали холодным голубым светом, лицо было квадратным; облаченный в дождевик и зюйдвестку, он походил на моряка, сошедшего со шхуны лет сто назад. Человеком он был молчаливым и жить предпочитал в одиночестве в доме из камня и плавника, который сам построил на продуваемом всеми ветрами клочке суши, где постоянно слышались крики чаек и крачек, шум ветра и плеск волн, а иногда — во время перелетов — с поднебесья доносились голоса зачастую невидимых в вышине обитателей дальних стран. Говорили, что иногда он с ними перекликался, что он умел разговаривать с птицами, ветром и волнами, а также с неведомыми существами, которые обитали далеко в море и издавали звуки, похожие на крики огромных лягушек, да только подобные твари не водятся в обычных болотах и заводях.

Конгер пробавлялся рыбной ловлей и жил более чем скромно, но, судя по всему, был такой жизнью вполне доволен. Ночью и днем забрасывал он в море свои сети, а потом продавал улов в Инсмуте, Кингспорте или где-нибудь еще дальше. Но однажды лунным вечером он не принес в Инсмут очередной улов, а прибежал с пустыми руками, широко раскрыв немигающие глаза, словно долго смотрел на солнце и ослеп. Он вбежал в свою любимую таверну на окраине города, заказал пива, схватил кружку и молча уселся за столик. Видя, что с ним что-то стряслось, несколько любопытных завсегдатаев подсели к столу и заказали еще выпивки, чтобы его разговорить; в конце концов это им удалось, хотя беседовал он словно сам с собой, глядя в пространство невидящими глазами.

По словам Конгера, в эту ночь он видел чудо из чудес. Он доплыл на лодке до рифа Дьявола — что примерно в миле от Инсмута — и забросил сеть, а когда через некоторое время начал ее вытаскивать, в сети было полно рыбы — и не только рыбы, ибо там оказалась женщина; правда, это была не совсем женщина, но она заговорила с ним вроде как человек, только с призвуками, похожими на лягушачье кваканье, и еще с каким-то свистом или хлюпаньем, какое можно услышать по весне на болотных топях; у нее был широкий щелеобразный рот, тусклые глаза навыкате и длинные волосы, а за ушами виднелись щели, вроде как жабры; и эта тварь умоляла отпустить ее на волю, взамен обещая свою помощь, когда ему это понадобится.

— Русалка, — со смехом сказал один из слушателей.

— Нет, это была не русалка, — возразил Енох Конгер, — у нее были ноги, только с перепонками, и руки у нее были тоже с перепонками, кожа у нее на лице такая же, как у меня, а тело цвета моря.

Тут все принялись смеяться и зубоскалить, но Конгер, казалось, ничего не слышал. Не смеялся только один человек — от стариков Инсмута он уже слышал странные рассказы о клиперах, ходивших отсюда в Ост-Индию, о браках между мужчинами Инсмута и морскими женщинами с островов южной части Тихого океана, о странных событиях, происходивших в океане недалеко от Инсмута. Этот человек не смеялся, он просто сидел и слушал, а потом потихоньку выскользнул из таверны, пока остальные весело перебрасывались шутками. А Енох Конгер, не обратив внимания ни на этого человека, ни на грубые шутки завсегдатаев таверны, продолжал рассказывать о том, как вынул морскую тварь из сети и взял ее на руки, как почувствовал прикосновение ее холодной и гладкой кожи, как отпустил морскую женщину, которая поплыла в сторону темных камней рифа Дьявола, а потом вдруг высунулась из воды, помахала ему обеими руками и скрылась в волнах.

После той ночи Енох Конгер редко заглядывал в таверну; когда же он приходил, то молча сидел за столиком в полном одиночестве, не отвечая на вопросы любопытствующих о «русалке» и не реагируя на их шуточки по поводу того, не сделал ли он ей предложение руки и сердца перед тем, как отпустить в море. Посидев в полном молчании и допив пиво, Конгер обычно вставал и уходил. Однако все уже знали, что он больше не рыбачит возле рифа Дьявола, а забрасывает сети ближе к Соколиному мысу, и, хотя люди шептались, что он попросту боится новой встречи с существом, попавшим в его сети в ту лунную ночь, кое-кто видел, как Конгер стоял на самом краешке мыса и смотрел вдаль, словно пытаясь разглядеть, не появится ли на горизонте корабль, а может быть, томительно ожидая прихода того заветного «завтра», которое для большинства подобных мечтателей так и не приходит никогда.