Сам этот процесс, связанный с перестройкой интуитивных структур человека, естественен и закономерен, он является следующей ступенью нашей эволюции. Беда в том, что люди неправильным, невежественным к нему отношением часто направляют его в прямо противоположную сторону, приводя себя к психической и духовной деградации. Невежественное же прикосновение к подсознательному в нас часто ведет к губительным последствиям".
В общем, утешили, как могли. Ты, главное, не бойся, Юрий Андреевич. И, на какой-то краткий миг, мне показалось, что в голосе Семёна Викторовича мелькнула зависть. Не злая и не чёрная, но всё же...
Пока же, я стоял перед Морисом, и готовился отвечать на его вопросы. И они не заставили себя ждать.
- Это... Это всё реально? - Пролепетал он.
- Более чем.
Видимо, от избытка впечатлений, он совсем позабыл, что я говорил ему и, сжав кулаки, он стал надвигаться на меня.
- Немедленно верните меня назад! - Потребовал он, и в голосе его зазвучала недвусмысленная угроза.
- В тюрьму? - Пошутил я.
- А хоть бы и в тюрьму. - Процедил сквозь зубы он.
И, замахнувшись, попытался заехать мне в нос. Я перехватил руку и, проведя подсечку, аккуратно уложил его на мостовую.
- Будет вам, Морис. - Устало буркнул я. - Только драки нам не хватало. Да и, если вдруг пришибёте ненароком, как назад-то попадёте?
Но он, словно устыдившись своих опрометчивых действий, насупился и пробормотал.
- Извините. Просто, всё это так... так...
Что ж, я прекрасно понимал его. Тогда, два с лишним года назад, "выйдя" с Ленкой в этом мире, чтобы отдохнуть от однообразия коридора, я был шокирован не меньше. Но я же был в общих чертах осведомлён, что "мы не одни во вселенной". Так что, на француза я нисколько не обижался.
Я подал ему руку и он встал, отряхиваясь.
- Залезайте. - Махнул я рукой в сторону одного из катеров. - И держитесь за мной.
Мы летели на северо-запад, и я любовался рельефом. Надо сказать, что более пятидесяти процентов здешних мест занимают горы. Не очень высокие, но со своей характерной особенностью, выраженной в чередовании хребтов средней, до четырёх тысяч, высоты, над которыми возвышаются отдельные вулканы, с разделяющими их широкими межгорными впадинами. Сами понимаете, что в моём мире я ни разу не был в этих местах. Но псевдопамять, усиленная мозгом скутера подсказала, что вон та, покрытая снегом вершина, соответствует у нас "пятитысячнику" вулкану Демавенд. Пять тысяч шестьсот четыре метра, если быть точным. И, глядя на обезлюдевшие места, которые в недалёком прошлом населяли люди более чем тридцати национальностей, я снова разозлился на зеленомордых.
Уже на подлёте к европейской части, Морис вдруг поинтересовался.
- Юрий, мы можем посмотреть на здешний Париж?
Мазохист хренов. Но, должен вам сказать, что в тутошнем Париже я и сам не был, на что были особые причины.
- Что ж, давайте заглянем. - Согласно вздохнул я.
- И что для этого нужно? - В его голосе звучала какая-то обречённость.
- Просто представьте, куда бы вы хотели попасть. - Посоветовал я. - Эта железяка умная. Так что действуйте.
А сам пристроился в хвост.
- Какими судьбами вас занесло в эти края? - Задал я вопрос минут через пять.
- Исследовательская работа. В этом регионе множество различных языковых групп. Фарси, арабский, идиш. Я пытался доказать из происхождение из древнеперсидского.
Я не сдержал любопытства.
- А в заключение как попали?
- Ну... Был грех. - Не стал отпираться Морис. - Но я ничего не крал. Мне предложили - я купил.
- Дорого заплатили?
- В том-то и дело, что очень дёшево. Прямо таки за бесценок. Относительно, конечно. - Тут же поправился он.
- Ага, - подначил его я, - небось, сами же продавцы и стукнули.
- Вы знаете, я тоже об этом думал. Уж больно всё было ... - И последовал глубокий вздох.
Причём непонятно было, то ли он сожалел о прошлом, то ли вздохнул, поражённый видом Tour d"Eiffel* (*Эйфелева Башня. фр.), показавшейся вдали. Хотя, возможно, здесь её обзывали как-то по другому, ибо внешне она несколько отличалась от своей сестры у нас дома. Но, должен вам сказать, что ненамного.
Мы снизились у подножья и Морис, стиснув зубы и со слезами на глазах, отправился в печальную экскурсию. Я же, оговорив время встречи, "ушёл" в коридор. Ну не хотелось мне видеть мёртвым Париж, с которым у меня связывались такие прекрасные воспоминания. Да и дождь, как назло собрался. Так что, сами понимаете, В Дромосе мне было как-то уютнее.
- "Quid sum miser tunc dicturus? Quem patronum rogaturus, cum vix justus sit securus"*? (*Что же буду делать я, грешник, какого покровителя умолять о заступничестве, если даже праведник будет нуждаться в снисхождении?) - Такими словами встретил меня Морис, едва я "проявился" снаружи.
Пропустив умничанье мимо ушей, я поинтересовался.
- Ну как, насмотрелись?
- Насмотрелся. - Подтвердил он. - И, я очень боюсь, чтобы это не оказалось навсегда. Вот пришёл сюда, а вас нет. И вдруг представил, что так и останусь здесь. Один. Среди всех этих мертвецов.
- Жутковато? - Посочувствовал я.
- Не то слово.