Рыба в воде [СИ]

Переступив порог, мы оказались в просторном помещении, с непривычной геометрией, Не было видно ни окон, ни дверей, а освещение, казалось, поступало сквозь мозаику пола. Стены и сводчатый потолок зала были покрыты фресками, изумительными по красоте и демоническими по содержанию. Иероним Босх, рисующий иллюстрации к Данте Агильери, только на местный лад. Представили, да? Они производили столь сильное впечатление, что даже такому неискушённому в живописи дилетанту, как я, было совершенно ясно, что это работа великого мастера. Изображённые сцены были настолько яркими, реалистичными и динамичными, что поражали воображение, приводя в восторг, и одновременно вселяя ужас. Скрупулёзная и не заметная взгляду прорисовка деталей, вплоть до самых мельчайших, производила впечатление стоп-кадра, вырванного из реальности. Казалось, стоит только нажать «плэй» и все эти демоны, изображённые, в свою очередь, существами отнюдь не с ангельской внешностью, придут в движение, сойдя со стен. И, заполняя собой пространство, заживут непонятной и страшной жизнью.

Зачарованный, стоя во власти адского наваждения, я зябко передёрнул плечами. Картины были до того страшными и отталкивающими, что по неволе вызывали какое-то извращённое эстетическое наслаждение. И, в этот момент очень пожалел, что рядом нет Инны. Кто-кто, а уж она бы по достоинству оценила это жуткое великолепие. Воспоминание о Инне увело мои мысли от этого ужаса.

В самом деле, неправильная какая-то мы с Инкой пара. Все люди как люди, малёк попереживав ну и, там, поучаствовав в событии-другом, женятся себе, и живут в любви да радости. Само собой, время от времени ссорятся с непременным битьём посуды, рожают умных и красивых детей — ну, и всё прочее в том же духе, о чём рассказывать неинтересно, а слушать скучно.

Не по этой ли причине все сентиментальные романы и сопливые пьесы о «чистой и возвышенной любви» сами собой увядают, как только становится слышен марш Мендельсона и звон цепей Гименея?

То ли дело мы с дорогой и ненаглядной. Детишек, правда, настрогали аж парочку, да ещё какую. Но вот на этом, пожалуй, всё сходство с нормальными людьми и заканчивается. Если я дома, так она непременно «у себя». А как Инке захочется побыть в реальном мире, так меня куда нибудь занесёт нелёгкая. Правда, на посуде экономим, ничего не скажешь. Радость встречи, опять же… Я, право, затрудняюсь сказать, хорошо это или плохо. Ну и чёрт с ним. Это просто есть и, тьфу, тьфу, тьфу, как говорится. (Конечно, Дромос — Дромосом, и всегда можно «вернуться» чтобы исправить что-то совсем уж нехорошее, но — не помешает.) Да и не припомню я, чтобы мне приходилось «отступать» во времени из за наших трений…

Занятый этими мыслями, я не заметил, как в зале что-то изменилось. Да и Кени настойчиво теребила за руку, пытаясь вырвать из мечтаний, вернув на «грешную землю».

Следуя за её взглядом, я не торопясь повернулся, и буквально застыл столбом. На короткое, почти мимолётное, но всё же вполне осязаемое мгновение у меня спёрло дыхание от восторга и удивлённого восхищения. Нет, ну надо же, блин. Влюбиться мне ещё не хватало…

В дверях, стояла высокая стройная женщина в длинном серебристом платье с обнажёнными плечами. Блики света играли на её волосах, а лучившиеся весельем глаза, полуприкрытые длинными чёрными ресницами внимательно смотрели на меня, наслаждаясь произведённым эффектом.

Её лицо с не совсем безукоризненными и правильными чертами, тем не менее напоминало мне всех античных богинь, вместе взятых.

Гибкая девичья фигурка создавала впечатление юности и чистоты но, тем не менее, во всём её облике чувствовались зрелость и опыт последних лет. Красивая, серьёзная и одновременно легкомысленная, такая простая, милая и понятная и в то же время умеющая быть гордой и величественной, ласковая, добрая и нежная. Моя Инна…

Не торопясь, и в полной мере получая от дефиле удовольствие, она прошлась перед нами и, глядя в мои вытаращенные глаза, нахмурила брови но тут же, не удержавшись, показала язык, рассмеявшись звонким и заливистым смехом.

— Ты как здесь? — Изумлённо воскликнул я.

— Да вот, решила проверить, чем это ты занимаешься.

— Любуюсь. — Я обвёл взглядом вокруг, а Инна снова заливисто расмеялась.

— Меня пригласишь?

— Смех смехом, но я только что о тебе думал.

— Да знаю я. — Подбежав, она по очереди поцеловала нас с Кени. — Меня Гроссмейстер «переправил». — Сказал, что ты всё равно не утерпишь, и потащишь в этот мир. Так что, сэкономил всем время.