Рыба-одеяло

Рыба-одеяло, урча и посапывая, приближалась к борту.

– Почему оно урчит по-собачьи? – спросил телефонист.

– Одеяло даже и залаять может!

Зеленовато-серая груда, блаженно похрапывая, наплывала на «Устрицу».

– А не увернуться ли нам от нее, как увернулся катер? – предложил один из курсантов.

– Совершенно верно! – поддержал Цветков. – Есть основание предполагать, что этот вид морского млекопитающего неповоротлив, движется по прямой и сворачивать не умеет, как некоторые травоядные организмы, например, разъяренный бык.

Но было уже поздно. Рыба-одеяло плескалось у самого борта «Устрицы».

– Сейчас бросится! – сказал Вострецов.

– Зачем брешешь? – уже недовольно шепнул ему боцман.

– Ничего, узнаем, сдрейфят или нет.

Толя Цветков выхватил из санитарной сумки хирургический пинцет.

– Я предлагаю вооружиться всем, что есть острого и режущего на корабле!..

– Уже коли брать, так потяжелее, – засмеялся дядя Миша.

Курсанты похватали медные манишки, спинные водолазные грузы, телефонист – тяжелую галошу со свинцовой подметкой. Самый худень­кий насадил штык на разряженную винтовку Вострецова. А Петя Вере­тенщиков воинственно поднял над головой свою длинную поварскую ложку – чумичку.

Чудовище с тихим визгом привалило к борту «Устрицы».

Телефонист схватил вторую пудовую галошу и закричал Веретенникову:

– Отмыкай кладовую! Выбрасывай ей все мясо!..

– Не дам! – сказал Петя. – Мне месяц команду кормить надо.

– Петя, не жалей! – чуть не плача, сказал Цветков. – Хуже будет. Вся команда чудовищу на обед пойдет. Ведь этому морскому организму, согласно научным данным, требуется неимоверное количество калорий

– Одеялу это мясо не годится, – засмеялся Вострецов. – Ему по­давай молотое.

– Нет, девяносто килограммов я молоть не буду! – сказал Петя и решительно взмахнул над бортом своей длинной ложкой.

Цветков ахнул.

– Ты что? – сказал худенький курсант и от страха закрыл глаза.

Петя изо всей силы ударил рыбу-одеяло чумичкой. Полетели брызги.

– Молодец! – сказал боцман.

Кузька проснулся от шума, вынул голову из шлема и побежал к Пете.

Худенький курсант открыл глаза и испугался еще больше. Мокрый Кузька нюхал что-то в Петиной чумичке, фыркал, рычал и пятился.

– Живые! Живые! – кричал Петя.

– Что такое? – спросил Толя Цветков.

Петя вынул из ложки мокрый серый комочек чудовища и поднес его на ладони к очкам медика.

Цветков изменился в лице и уронил пинцет.

– Моллюскум кантабиле куверкулюм!

Он снял очки и подбежал к борту. Раздался всплеск. Это Цветков, разглядывая чудовище, перевесился через борт и упал прямо на страш­ную рыбу-одеяло. Он пробил ее головой, но рыба-одеяло ему ничего не сделала, пропустила сквозь себя и снова сомкнулась. Цветков выныр­нул, ухватился за опущенный с борта штормтрап – веревочную лест­ницу – и полез обратно на «Устрицу».

В волосах, на спине, на плечах, на шее и даже в карманах Толи Цветкова дрожали, извивались и подпрыгивали крохотные живые суще­ства с толстыми головками и суетливыми смешными хвостиками. Блестя на солнце, они жадно раскрывали рты и срывались с лекаря обратно в воду.

Шерсть на Кузьке стала дыбом при виде Цветкова. Пес начал яростно рвать палубу когтями и оглушительно лаять.

Кузька, отступая от медика, накололся на штык худенького курсан­та, отчаянно завизжал и спрятался в шлем. В брошенную у борта трубку подводного телефона пронесся по шлангу жалобный собачий стон.

– Восемь суток без берега! – сказал дядя Миша телефонисту.

– Есть! – обалдело сказал курсант и поспешил убрать трубку на место, в ящик подводного телефона.

По палубе глухо застучали медные манишки, свинцовые грузы, га­лоши – это, взглянув на Цветкова, курсанты, наконец, всё поняли и уро­нили, под хохот стариков, свое тяжелое вооружение.

– Оконфузили «Устрицу», – сказал боцман и сплюнул. – Пустяка не разглядели. Я же вам подсказывал. Ну что глаза воротите? Любуй­тесь на ваше одеяло! Из него еще будут хорошие окуни или караси.

Курсанты смущенно глядели за борт на большое темно-серое скоп­ление обыкновенных рыбьих мальков.

Ханковцы

1. Гангут

Гангут! Вот слово, которое не меркнет в веках. С этим именем свя­заны замечательнейшие страницы в истории борьбы нашей Родины за свою независимость.

В 1700 году Петр I начал войну со Швецией за выход России в Балтийское море. Россия, овладев приморскими крепостями Кексгольмом и Выборгом, предложила Швеции мир. Но шведский король Карл XII, сбежавший после полтавского сражения в Турцию, заносчиво ответил: «Хотя бы вся Швеция пропала, а миру не бывать».

И вот русская армия и флот овладевают Гельсингфорсом и, «закре­пив оный», стремятся к городу Або, с тем чтобы выйти на побережье Ботнического залива и ударить по самой Швеции.

Но в то время как солдатам Петра удается достигнуть Або, сильный шведский флот преграждает путь петровским морякам у полуострова Гангэ-удд (Ханко по-фински).

Полуостров имел значение морского ключа к двери в Финский за­лив. Это отчетливо видно на карте Балтийского моря.