Рваные судьбы

После обтираний Шуру всю затрясло, затем она немного успокоилась, согрелась. А после первых глотков горячего чая она и вовсе перестала дрожать и метаться. Дед Архип снова зашёл в комнату, достал из шкафа ещё одну смену женского белья и подал Лизе:

– На вот, тоже сменись. А твои вещи вместе с Шуриными постирать надо, уж больно вы их перепачкали, пока сидели там посреди поля.

– У вас так много женских вещей, – удивилась Лиза.

– Это от жены моей остались, – сказал дед Архип. – Так и не решился выкинуть. Да и хорошо. Видишь, вам пригодились.

– А жена ваша, наверное, недавно умерла? – спросила Лиза, беря из рук старика чистые вещи. – Вы их так бережно храните.

– Давно ли, недавно, а уж тридцать годков я без неё землю топчу.

– Вы простите меня, – осеклась Лиза, – я сдуру спросила, не подумавши. Лезу не в своё дело.

– Да нет, отчего же, – сказал дед Архип. – Я давно никому не рассказывал об этом, уж лет десять, наверное – надоел всем со своей историей. А мне о ней говорить никогда не наскучит. Любили мы сильно друг дружку. Думали, вся жизнь впереди, всё ещё успеется. Жили не спеша. Любил я любоваться ею по утрам: её глазами, волосами. Волосы у ней были, ну прям как у твоей Александры, такие же волнистые и пушистые. А она любила на коленки ко мне усесться и кормить из рук своих, как птичка. Её звали Груня.

Дед Архип замолчал, уносясь мыслями куда-то далеко-далеко.

– А потом её не стало, – снова заговорил он, будто встрепенувшись ото сна. – Не смогла разродиться. Два дня промучилась, бедняжка, но так и не смогла. Умерли они оба: Грунечка моя и сынок наш, так и не родившись. Мне тогда было сорок, а ей двадцать семь. С тех пор я один. Не знаю, как, но как-то пережил это. Не хотел, но смог жить дальше без неё. Потом, через много лет привык. Просто Груня для меня жива. Она подарила мне семь лет счастья, семь лучших лет моей жизни, и никто другой мне не заменит её. Я живу воспоминаниями. Порой мне кажется, что она где-то рядом, порхает возле меня, как птичка. А когда я сплю, она иногда снится мне: моя любимая, нежная Грунечка приходит и снова садится ко мне на колени и кормит из своих мягких рук.

Дед Архип замолчал. Лиза плакала. В её жизни тоже были два счастливых года, всего два года. А сколько времени уже с тех пор прошло, сколько воды утекло. И тоже приходит Мирон к Лизе во снах, и разговаривает с ней, и ласкает, как прежде. Да только Лизе это сердце рвёт на части.

Она всхлипнула, вздохнула глубоко, утёрла слёзы и пошла переодеться да постирать.

3.

Время уже перевалило за полдень. Лиза вернулась в комнату и снова присела возле дочери, облокотилась о кровать и задремала.

Разбудил её шум за дверью. Она подскочила от неожиданности, схватилась за сердце, и в этот самый момент дверь распахнулась, и в комнату вошли немцы с автоматами наперевес, а следом дед Архип. Лиза побледнела, ноги подкосились, и она опустилась на табурет. Она поняла, что это за ними.

«Нашли всё-таки, сволочи. Ну, слава богу, Шурочка хоть не почувствует, как будет умирать», – мелькнуло у неё в голове.

– Вот, видите, я же вам говорил, здесь дочка моя и внучка, – заговорил дед Архип на ломаном немецком. – Внучка третий день уж лежит в лихорадке. Никак не выходим.

Один немец подошёл к кровати и дулом автомата небрежно сдвинул с Шуры одеяло. Девушка, оставшись в одной рубашке, снова затряслась и заметалась в кровати. Немец несколько секунд что-то обдумал, затем убрал автомат и кивнул. Лиза поспешно вернула одеяло на место и плотнее укутала Шуру. Немцы потоптались ещё с минуту, огляделись, что-то сказали деду Архипу и ушли.

Лиза вышла из комнаты вслед за стариком. Он, как ни в чём не бывало, снова стал возиться у печки. Лиза присела на скамью и сказала:

– Они искали нас.

– Я знаю, – весело ответил дед Архип.

– Как только Шура немного поправится, мы сразу же уйдём отсюда.

– С чего бы это? – удивился старик.

– Они могут опять прийти. Зачем вам это? Вместе с нами и вас заберут.

– Что за глупости ты говоришь, Лизавета?! Будете здесь столько, сколько надо. Мой дом – ваш дом. Видишь, не зря я всё-таки столько лет на свете живу. Вам с Александрой сгодился.

– Спасибо вам, дядя Архип, – сказала Лиза, – спасибо, что спасли нас и не выдали.

– Тьфу ты, совсем сдурела, баба, – плюнул дед Архип. – Кому не выдал? Фашистам?! А разве ты выдала б?

– Я – нет. Но другие…

– Вот именно. А до других дела нет! И хватит об этом. Иди, поспи немного. А то невесть что городишь от недосыпа. Всё, иди, Лизавета. Ступай.

Лиза с благодарностью и теплотой посмотрела на деда Архипа.

– Меня отец так звал, Лизаветой, – сказала она и пошла в комнату к Шуре.

Лиза прилегла на кровать рядом с дочерью, чтобы вздремнуть минут десять–пятнадцать, и тут же провалилась в тяжёлый глубокий сон. Слишком много всего произошло за последние два дня.