Ружья стрелка Шарпа

– Понимаете, вы – еретики. И ваша армия бежала, – мягким извиняющимся тоном произнес Бореллас. – Ох уж эта политика, лейтенант. Я ничего в ней не понимаю. Я – скромный священник.

Умение скромного священника ориентироваться в подворотнях и закоулках Сантьяго-де-Компостела и спасло ризничего от французов. Он поведал Шарпу, как прятал ризничего во дворе штукатурщика, в то время как французы прочесывали дома.

– Они перестреляли много людей. – Священник перекрестился. – Если у кого-то находили охотничье ружье, этот человек объявлялся врагом. Бах! Если кто-то возражал против убийства – бах! – Бореллас отломил корку хлеба. – Не думал, что увижу врагов на земле Испании. Это все-таки девятнадцатый век, а не двенадцатый!

Шарп посмотрел на надменного Альзагу, который тоже не хотел видеть на испанской земле английских солдат-протестантов.

– Что такое ризничий?

– Хранитель сокровищ собора. Не клерк, разумеется. – Бореллас боялся, что Шарп недооценит высокого священника. – Отец Альзага – видный церковный деятель.

Ризничий заговорил громким голосом, и Бореллас испуганно съежился. Потом, чтобы замять собственное смущение, он начал настойчиво предлагать Шарпу отведать сухой рыбы и пустился в длинное объяснение, каких рыб вылавливают на побережье Галисии.

Между тем разговор о рыбе не мог скрыть, что между Виваром и Альзагой идет жестокое препирательство, причем поводом для разногласий является лейтенант Шарп. Вивар периодически кивал на стрелка. Отвечая, Альзага презрительно фыркал в его сторону. Лейтенант Давила углубился в еду, всем видом показывая, что не намерен участвовать в яростном споре.

Отец Бореллас, понимая, что его попытки занять внимание Шарпа ни к чему не приводят, вынужден был неохотно объяснить, о чем идет речь.

– Отец Альзага настаивает на применении испанских войск, – сказал он тихо, чтобы не мешать спорящим.

– Для чего?

– Это вам объяснит дон Блас. – Бореллас послушал еще. – Дон Блас говорит, что собрать пехоту может только капитан-генерал, а все капитан-генералы сейчас скрываются. В любом случае капитан-генерал захочет испросить разрешение галисианской хунты, а хунта из Ла-Коруньи уехала, так что обращаться придется в центральную хунту в Севилье. Через месяц или два они согласятся выделить людей, но потребуют, чтобы командование осуществляли их офицеры. В результате, говорит дон Вивар, будет поздно. – Отец Бореллас пожал плечами. – Я тоже так думаю.

– Поздно для чего?

– Это вам объяснит дон Вивар.

Вивар что-то страстно доказывал, подкрепляя свои слова решительными, рубящими жестами. Когда он закончил, Альзага неохотно кивнул, после чего Блас Вивар повернулся к Шарпу:

– Если не возражаете, лейтенант, расскажите о своей карьере.

– О моей карьере?

– Только не торопитесь. Мы будем переводить.

Шарп смущенно пожал плечами:

– Я родился…

– Об этом не стоит, – поспешно сказал Вивар. – Расскажите о своем боевом опыте. Где состоялось ваше первое сражение?

– Во Фландрии.

– Начните оттуда.

В течение десяти минут Шарп растерянно описывал бои, в которых ему приходилось участвовать. Он начал с Фландрии, где был одним из несчастных десяти тысяч солдат герцога Йорка. Затем, более уверенным тоном, рассказал об Индии. Освещенная дешевыми факелами комната с колоннами и камином казалась неподходящим местом для рассказов о Серингапатаме, Ассаме, Аргауме и Гавилгхуре. Тем не менее все слушали очень внимательно, даже Альзага увлекся повествованием о далеких битвах и отчаянных планах. Глаза Луизы сияли, она старалась не упустить ни слова.

Когда Шарп закончил рассказ о штурме глиняных стен Гавилгхура, все некоторое время молчали. В камине пылала смола. Наконец Альзага произнес что-то громким и хриплым голосом.

– Отец Альзага, – перевел Вивар, – говорит, что он слышал, будто у султана Типпу есть заводная модель тигра, раздирающего англичанина.

Шарп посмотрел в глаза священнику:

– Да, в натуральную величину.

– Он бы хотел увидеть эту модель, – опять перевел Вивар.

– Полагаю, она находится в Лондоне, – сказал Шарп.

Очевидно, священнику послышался вызов в словах лейтенанта, ибо Вивар не стал переводить его ответ.

– Что он сказал? – спросил Шарп.

– Ничего существенного, – с нарочитой беззаботностью ответил майор. – А где вы сражались после Индии, лейтенант?

– Отец Альзага сказал, – все ошеломленно посмотрели на Луизу, до сего момента скрывавшую знание испанского, – что сегодня ночью он будет молиться за душу султана Типу, потому что султан Типу убил много англичан.

Презрение священника затронуло солдатскую гордость Шарпа, и он перестал стесняться:

– Султана Типу убил я.

– Вы? – недоверчиво воскликнул отец Бореллас.

– У ворот шлюза в Серингапатаме.

– У него были телохранители? – спросил Вивар.

– Шестеро, – ответил Шарп. – Отборные бойцы.

Он переводил взгляд с одного собеседника на другого, понимая, что больше ничего говорить не надо. Альзага выслушал перевод и крякнул.

Довольный поведением Шарпа, Вивар улыбнулся стрелку:

– А после Индии, лейтенант? Вы были в прошлом году в Португалии?