Ружья стрелка Шарпа

Вивар наблюдал, как сундук сняли с мула и отнесли ко входу в пещеру. Затем он присел рядом и осторожно погладил горбатую крышку. Шарп заметил, что испанец обращается с сундуком как со святыней. Вряд ли человек, прошедший через ледяной ад, станет так боготворить ящик с одеждой, подумал Шарп.

– Что в нем? – спросил он испанца.

– Бумаги, – ответил Вивар, глядя в светлеющее небо. – В современной войне не обойтись без бумаг, вы согласны?

По тону майора Шарп понял, что дальнейшие расспросы излишни.

Вивар снял треуголку и осторожно вытащил заложенную за подкладку недокуренную сигару. Смущенный, что не может предложить сигару Шарпу, майор пожал плечами и высек пламя из трутницы. Острый запах табака терзал ноздри лейтенанта.

– Я приберегал ее, – сказал Вивар, – до тех пор, пока не окажусь близко от дома.

– Мы находимся близко от вашего дома?

Вивар обвел сигарой окрестности:

– Мой отец владел этими землями.

– Мы идем к вам?

– Вначале я выведу вас на безопасную дорогу на юг.

Заинтригованный, как все бедняки в присутствии богачей, Шарп поинтересовался:

– А у вас большой дом?

– Какой именно дом вы имеете в виду? – сухо спросил Вивар. – У меня их три, все большие. Есть заброшенный замок, есть поместье в Оренсе, есть дом в деревне. Все они принадлежат моему брату. Впрочем, Томас никогда не любил Галисию. Он предпочитает жить среди интриг и знати. С его согласия я называю эти дома моими.

– Вам везет, – вырвалось у Шарпа.

– Жить в большом доме? – Вивар покачал головой. – Ваш дом, может быть, выглядит скромнее, но, по крайней мере, вы имеете право назвать его своим. А мой находится на территории, захваченной французами. – Он посмотрел на сгорбившегося под мокрым снегом стрелка Харпера. – Точно так же как его дом находится в стране, захваченной англичанами.

Неожиданная враждебность неприятно удивила Шарпа, начавшего проникаться к испанцу уважением. Очевидно, Вивар и сам почувствовал, что перебрал, ибо тут же печально добавил:

– Поймите меня правильно. Мать моей жены была ирландка. Ее семья бежала в эти края, спасаясь от преследования.

– Вот как вы выучили язык!

– Да, учителя были хорошие. – Вивар затянулся сигарой. Подтаявший от костра в пещере ком снега свалился с верхушки камня. – Мой отец считал, что мы должны говорить на языке врага. Даже странно, что мы с вами оказались союзниками, не правда ли? Меня с детства учили, что англичане – варвары, враги истинной веры и Господа. И вот приходится убеждать себя, что мы с вами – друзья.

– По крайней мере, у нас общий враг, – сказал Шарп.

– Пожалуй, это лучше передает суть дела, – согласился испанец.

Наступило неловкое молчание. Дым от сигары Вивара растворялся в утреннем тумане. Не выдержав давящего молчания, Шарп спросил, в каком из трех домов ждет майора его супруга.

Вивар долго не отвечал, а когда наконец заговорил, голос его был мрачен, как окружающий пейзаж:

– Моя жена умерла семь лет назад. Я находился на службе во Флориде, когда ее унесла желтая лихорадка.

Как и большинство людей в такой ситуации, Шарп растерялся.

– Простите, – неуклюже пробормотал он.

– Вместе с ней умерли, – печально добавил Вивар, – двое моих малышей. Я надеялся, что мой сын тоже придет сюда убить своего первого медведя, но Господь распорядился иначе.

Последовало еще более неловкое молчание.

– А вы, лейтенант? Вы женаты?

– Я не могу себе этого позволить.

– Тогда найдите состоятельную женщину, – с суровой прямотой сказал майор.

– Ни одна состоятельная женщина не согласится стать моей женой, – ответил Шарп и, увидев недоумение на лице Вивара, добавил: – Не в той семье я родился, майор. Моя мать была продажной женщиной. Вы называете таких шлюхами.

– Я знаю это слово, лейтенант. – Тон майора был ровен, но в нем слышалось презрение. – Я вам верю, – добавил испанец, помолчав.

Намек на то, что он мог и соврать, взбесил лейтенанта.

– Почему, черт побери, меня должно волновать, верите вы мне или нет?

– Совершенно не должно. – Вивар аккуратно спрятал остатки сигары и откинулся на сундук. – Вы подежурьте, а я часок посплю.

Испанец надвинул треуголку на глаза, и Шарп увидел приколотую к гербу испачканную веточку розмарина. Подобные веточки были у всех кавалеристов Вивара, и Шарп решил, что это полковая традиция.

Внизу зашевелился арестованный ирландец. Шарп очень надеялся, что холод пронимает Харпера до костей, а поломанный нос под заледеневшим шарфом причиняет невыносимые страдания.

Словно почувствовав злобные мысли, Харпер поднял голову и посмотрел на офицера из-под побелевших от мороза бровей. Перехватив его взгляд, Шарп понял, что, пока Харпер жив и ночи темные, ему нельзя расслабляться.

* * *

После рассвета сыпавшая с неба крупа превратилась в затяжной дождь. Дождь размыл сугробы, унес снег с деревьев, и сверкающий мир стал серым, промозглым и унылым. Сундук погрузили на мула, охрана выстроилась по бокам. Харпера, ненадолго запущенного в пещеру, снова привязали к хвосту.