Ружье

Браун терпеть не мог засад, но эта ему не нравилась особенно. Во-первых, в квартирке воняло, как на помойке. Во-вторых, ее владелец устроил здесь жуткий беспорядок. Когда ты на улице и следишь за автомобилями, вокруг толчея и суета, все время что-то происходит, можно поглазеть по сторонам. Даже в задней комнате магазина слышны голоса покупателей, и ты чувствуешь, что жизнь продолжается. Но здесь, в сумрачной тишине, казалось, что время остановилось. Кто бы ни был этот Дамаск и что бы он ни совершил, жил он как свинья. Темень, вонь и тишина навалились на Брауна, заставив его в очередной раз горько пожалеть о том, что он пошел работать в полицию, а не в санитарную инспекцию. Если бы у него в свое время хватило ума, он сейчас разъезжал бы на мусорной машине, которая хоть и воняет, но все же не так, как эта квартирка, и работал бы он при ясном свете ноябрьского солнца. Браун подумал, не поднять ли шторы на окнах, но решил, что лучше не стоит, устроился поудобнее на стуле в кухне и стал уже было задремывать, как услышал, что в замке входной двери поворачивается ключ. Сон как рукой сняло.

Он встал и прижался спиной к кухонной стене. Дверь отворилась. Снова наступила тишина. Дверь закрылась, отрезав полоску света, пробивавшуюся с лестничной площадки. Кто-то вошел в комнату и двинулся к кухне.

Браун колебался лишь мгновение. Затем он возник в дверях с револьвером в руке и коротко сказал:

– Стоять на месте!

На него испуганно глядела хорошенькая рыжая девушка.

* * *

Ее звали Аманда Поп. Она попросила сыщика звать ее Мэнди. Она ничего не имела против прогулки в участок, куда они поехали в ее желтом «бьюике». Браун сидел рядом с ней, рука с револьвером лежала на коленях. Она весело болтала с ним во время короткой поездки, а теперь, вольготно расположившись в комнате следственного отдела, первым делом попросила трех окруживших ее озабоченных детективов звать ее Мэнди. Услышав о своих правах, она отказалась от адвоката, поскольку ничего плохого не совершила.

– Что вы делали в квартире? – спросил Карелла.

– Пришла в гости к Уолли.

– К какому Уолли?

– К Дамаску.

– Кто дал вам ключ?

– Уолли.

– Когда?

– Давно, несколько месяцев назад.

Девушка была красива, знала об этом и пользовалась своей очаровательной наружностью очень умело. Волосы медно-красного цвета прекрасно контрастировали с белой кожей и большими зелеными глазами. Носик задорно вздернут, рот большой, губы крупные и ненакрашенные. Зеленое шерстяное платье удачно подчеркивало ее соблазнительные формы. Девушка сидела на стуле, закинув одну стройную ножку на другую, и ослепительно улыбалась детективам, заставив каждого пожалеть, что он не допрашивает ее один на один, подальше от похотливых коллег.

– Расскажите о ваших отношениях с Дамаском, – предложил Клинг.

– Сами знаете, – скромно потупилась она.

– Лучше вы нам все-таки расскажите, – попросил Браун.

– Мы часто встречаемся, – сказала Мэнди.

– Как часто?

– Очень часто.

– Вы живете вместе?

– Что вы хотите этим сказать?

Им никак не удавалось проявить необходимую строгость. Аманда Поп была так очаровательна и так по-женски хрупка, что им совершенно не хотелось не то чтобы разбить или поломать, но даже потревожить это произведение искусства. Они стеснялись убогой обстановки своего участка, светло-зеленых крашеных стен, обшарпанных столов, пыльного бачка с питьевой водой, ржавых решеток на окнах, унылых ящиков с документами, клетки для задержанных – к счастью, в данный момент пустовавшей. В это мрачное помещение красота заглядывала редко, и сыщики, задавая серьезные вопросы строгим тоном, чувствовали за собой какую-то вину.

– Так жили вы с ним или нет? – спросил Карелла.

– Мы жили в разных квартирах, – сказала Мэнди.

– Где ваша квартира, мисс Поп?

– Пожалуйста, зовите меня Мэнди.

Клинг откашлялся.

– Так где же находится ваша квартира? – спросил он.

– Мэнди, – добавила она таким тоном, каким учительница произносит трудное для маленького ученика слово.

– Мэнди, – послушно повторил Клинг и снова кашлянул.

– Я живу на углу Рэндал-авеню и Пятой улицы, – произнесла она голосом таким же нежным, как и ее личико. Она говорила отчетливо, но очень мягко, глядя на сыщиков снизу вверх и слегка улыбаясь, словно ведя светскую беседу с тремя приятными мужчинами за коктейлем.

– Послушайте, Мэнди, – сказал Карелла, – когда вы в последний раз видели Дамаска?

– На прошлой неделе.

– Когда именно? – спросил Браун.

– В пятницу вечером.

– Где вы видели его?

– Я заехала за ним в «Уютный уголок». Это ночной клуб. Он там работает. Вышибалой.

– Когда вы за ним заехали?

– В два. Перед закрытием.

– Куда вы поехали потом?

– К нему.

– Сколько там пробыли?

– У него?

– Да.

– Около часа.

– Чем занимались?

– Сами знаете, – снова сказала Мэнди, опуская глаза.

– А потом? – спросил Клинг.

– Отвезла его в одно место.

– Куда?

– На Саут-Энджелс-стрит.

– Зачем.

– Ему туда было надо.

– Он не объяснил зачем?

– Объяснил. Сказал, что хочет поиграть в покер.

– И вы его туда отвезли?

– Да.

– Значит, сначала вы поехали к нему на квартиру, где пробыли около часа, а потом отвезли его играть в покер?

– Да.

– Во сколько это было?