Русский царь Иосиф Сталин. Всё могло быть иначе

Я хорошо помню лекции Бориса Михайловича в Академии Генштаба. Я участвовал во многих закрытых секретных совещаниях, и ни от одного из военачальников не слышал о планах обороны. Только и была речь о том, что мы разгромим врага на его территории. Да что там говорить, об этом свидетельствует и стенограмма декабрьского совещания... Как-то я спросил Георгия Константиновича: «Почему ты тему совещания назвал в своих воспоминаниях, а текст совещания не опубликовал?» ... Не опубликовал... Все, что я писал в том докладе, он предложил Сталину и Сталин решил воспользоваться этими предложениями. Можно говорить и о том, что я говорил о стратегических запасах, о господстве авиации в воздухе, о дислокации аэродромов от фронта, — все это было принято, все рекомендации были учтены. Но не все было сделано...»

Иван Христофорович вытер вспотевший лоб платком, взгя-нул на меня и сказал: «Налей мне минеральной водички, что-то пересохло в горле. Мне мой адъютант сказал, где ты учишься, вот когда закончишь, о-очень хорошенько думай чтоты узнал, как, зачеми комуты будешь передавать свои информацию и знания. И, вот еще что: это совещание высшего комсостава Красной армии завершилось поздно вечером 31 декабря. На совещании присутствовали руководство Наркомата обороны и Генштаба, начальники центральных и главных управлений, командующие и начальники штабов военных округов и армий, командующие родов войск, начальники военных академий и много других генералов. Всего 276 человек маршалитета, генералитета и адмиралов Военно-Морских сил. Руководил совещанием в действительности лично Сталин, присутствовали все члены Политбюро; обстановка была строжайше секретная. Генералы и адмиралы с периферии прибывали в Москву тайно, их скрытно доставляли во внутренний двор гостиницы «Москва». Выход в город им был категорически запрещен. Военные газеты дальних округов и флотов на своих страницах в те дни публиковали репортажи об их повседневной деятельности на местах, словно они там, никуда не выехали... В гостинице, кроме военачальников, никого не было и она находилась под жесткой охраной сотрудников госбезопасности...»

Маршал замолчал, задумавшись.

И мне невольно думается: после той встречи прошло много лет, десятилетия. И, странное дело, наша секретность зачастую «рассекречена» за рубежом, а у нас и по сей день охраняют давние тайны. Когда же об этом начинаешь говорить, то возникают странные вопросы: откуда ты знаешь и где это написано или напечатано?

С тех декабрьских событий 1940 года прошло более 60 лет, а об этом до сих пор нельзя не то что писать, а и, пожалуй, нельзя даже говорить, —говорить о том, что обсуждали почти что десять дней руководители страны и первые лица Вооружениях Сил. Нельзя! — Потому что они готовились не к обороне, не к вторжению агрессора, а готовились к скорому нашествию против Европы... Удивительно другое. Об этом поведал Иван Христофорович. Странно, немыслимо: «Никому не разрешено говорить об этом совещании, ни одному руководителю ЦК, ни одному участнику того совещания, оставшемуся в живых... Нельзя! А вот Жукову ЦК почему-то разрешил. Знаешь, почему? Объясню. Потому что он — самый большой из военных фальсификаторов. Он сказал о том, чтобыло, но не сказал какбыло... Но меня удивляет другое: если Жуков выдает секрет особой государственной важности, а другим военачальникам это делать нельзя, то что это за исключение? Ведь если он выбалтывает секреты государства, то нарушает военную присягу. И ты, и я , и Жуков клялись и ставили свою подпись «хранить военную и государственную тайну», и ты, и я, и Жуков, и всякий, кто пошел служит в Красную армию, говорили: «Если же по злому умыслу я нарушу эту торжественную клятву, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся». Если Жуков открыто и свободно говорит о том секретном совещании, то он нарушает присягу и его надо судить... Меня поражает: почему этого никто не видит? Где наши компетентные органы? Ты понимаешь, о чем идет речь?»

Маршал поднялся с кресла, подошел к буфету, достал две полные бутылочки все того же армянского коньяка. «Давай выпьем! Армянин без коньяка, что лоза без земной влаги... Так ты понимаешь о чем идет речь? Жуков нас всех обманул. Он прикидывался изменником, но никаких военных тайн он никому не выдал. А потому присягу он не нарушил. Потому что о том, что говорилось на совещании высшего командного состава, он все врал. Я даже не думал, что он напишет в своей книге то, чего не было. Посмотри, я выписал из его книги себе в блокнотик слова. Запиши, если хочешь... «Все принявшие участие в прениях и выступивший с заключительным словом нарком обороны были единодушны в том, что, если война против Советского Союза будет развязана фашистской Германией...»