Русский струльдбруг

Но направление мыслям было задано. Перед караваном, наверное, должен крутиться облезлый пес. Вот хорошая деталь для новой игры. «Нет плохих вестей из Сиккима». Облезлый пес будет отвлекать внимание геймеров от ненужных деталей. Это с «Эволюцией» я сразу попал в точку: услышал музыку сфер, угадал артефакт, свалившийся в кипящие воды доисторического океана. Динамика – вот двигатель мира! Руби щупальца ужасных цефалопод, отражай атаки ракоскорпионов, соси из ювенильных источников сладкие радиоактивные элементы. Бьет по нервам! Куда Паше до меня с его вялыми альтернативными романами. Заросли загадочных чарний, бледные архейские медузы, мир тьмы, ужаса, – любой неверный ход ведет к мутациям, чаще всего неустойчивым. Ты строишь ход истории, весь животный и растительный мир полностью зависит от твоего воображения. Ты – Бог! Ты Творец! Ты исследуешь тупики, намечаешь будущее. Ошибки, понятно, тоже не исключены. Из одноклеточных организмов могут произрастать неведомые невообразимые монстры. Чудовищные создания начнут пожирать друг друга. Грандиозные поединки, карнавал новых форм. От акул – к земноводным, от псилофитов – к покрытосемянным, из эры гигантов – в эру кривоногих и волосатых самцов рода Матвеевых. А там и до выхода в Космос рукой подать.

Мы чокнулись.

– Твое здоровье, глупак!

Когда Пашу сильно развозит, он вспоминает, что три года учился в Софийском университете.

Ладно. Я глупак.

Но Паша не отставал.

– Ты не просто глупак. Ты маймуна. Молчи! Разверни башку и посмотри туда… Вон туда… Видишь ту позорную чучулигу? – Он судорожно тыкал пальцем в кривляющуюся у бара девчонку с веселящимся личиком-смайликом. – Или вон… Левее… Не женщина, а ядовитая пепелянка…

Хлопали пробки.

Веселье входило в пиковую фазу.

Через столик от нас расположился за столиком толстый поц с лысой головой и узкими свинячьими глазками. На нем был безумно дорогой костюм, правда, сидел дерьмово. В сосисочно пухлых пальцах поблескивал бокал с Chateau Margaux. Что ж, такая бутылка стоит того, чтобы ее все в зале видели. Правой рукой поц гладил девку – типичную ядовитую пепелянку в чем-то прадо-гуччи-подобном, конечно, с сумочкой Vuitton и длинным розовым маникюром. Они обсуждали отдых в Сардинии. (Где еще отрываться?) Я слышал каждое слово. Обсудив отдых в Сардинии, они перешли на последнюю коллекцию Гальяно. Вспомнили о нашествии наглых русских моделек в нижний бар Plaza Athenee в Париже. Сошлись на том, что ресторан Nobu стал хуже, а в Лондоне холодно, и к черту этот «Челси». И даже Prada несколько démodé, начинает выходить из моды.

Резво для поца.

Впрочем, что я о нем знаю?

Почти не слушая тоскующего Пашу (…вот закончим роман, и ты найдешь меня в постели удушенным…), я порадовался вместе с поцем и его ядовитой пепелянкой за какую-то Аню, которая спит сейчас с Николя, и нервно посмеялся над странным замужеством неизвестной мне Ксюши (…козлица винторогая…), а вот Танька, оказывается, вообще овца…

Хочешь отомстить за дороговизну авиабилета – плюнь в стюардессу.

Накрашенная девица через два столика перехватила мой взгляд, повела голым нежным плечом, скромно шевельнула губами: «Одна…» Я так же скромно шевельнул губами в сторону Паши: «Не один…» Пусть думает, что хочет. На секунду я утонул в тоске, в безбытии, в том, что на самом деле это я один. Совсем один. На секунду даже свет потускнел. Вокруг кривые лживые морды, будто все разом откусили от зеленого лайма. Каждый в «Кобре» развлекался, как мог. Пепелянка, например, держала диету по Волкову. Она полностью за раздельное питание, прочел я в ее небогатых мыслях, потому ей и принесли массу крошечных мисочек и тарелочек. Зато поц у нее был, что надо. Такой не станет сидеть на кокосе, и герасим у него небодяженный, хорошего качества, без добавок для веса. И новый корт с хорошим баром. И тренерша-секси, вилорогая дилерша из Латвии. (…а тот кислый под аркой уже полгода по вене двигается…. У него норма – два грамма в день… Я сегодня умру, милый, если не поеду в фитнес… Неужели у нее только второй размер?.. Ты попробуй в моем СПА…)

«Заткнись!»

Мы с Пашей обернулись.

Впрочем, обращались не к нам.

Чел в зачитанной футболке прижал к стойке бара очкастого приятеля.

«Ты что? – отбивался приятель. – Ты жить не хочешь? Или не умеешь? Почему?»