Русский штык на чужой войне

Не случайно, что уже 24 марта ИНО ГПУ доложил о дополнительном приеме в финансовый контроль КСХС к уже находящимся там 1700 белогвардейцам еще одной тысячи врангелевцев из частей генералов В.Н. Выграна и Краснопольского.

По условиям контракта рядовой финансовый контролер получал 650 динар в месяц, тогда как направляемые на более сложные участки границы («албано-македонский») – 750 и по пять динар в сутки на каждого члена семьи.

Унтер-офицеры (обычно тогда эти должности занимали бывшие офицеры) получали 900 динар[319].

До 20 апреля 1923 г. из Нового Сада в Скопье были направлены по железной дороге части полковника Аглаимова, а остальные, включая зачисленных в финансовый контроль последних представителей галлиполийцев, прибывших весной 1923 г., к месту службы доставили к 1 мая того же года.

Местные власти заявили, что «во время пути все чины будут получать от Главного командования по 8 динар 83 пары кормового довольствия, некоторое пособие семейным и небольшой аванс на перевоз казенного имущества»[320].

Между тем отношения между руководством финансового контроля и белогвардейскими командирами еще больше ухудшились. Во многом в этом были виноваты офицеры-сербы. Например, полковник Еремич, сменивший Ристича, заменил его инструкции, регламентировавшие отношения с русскими, новыми директивами. В результате теперь белогвардейские начальники были лишены возможности поддерживать связь со своими подчиненными, как это было раньше.

Не случайно, что это повлияло и на подчинение ушедших в пограничники офицеров, солдат и казаков Врангелю, которые непосредственно замыкались на генерал-лейтенанта Барбовича, а не входящие в их число подчинялись Кутепову.

Так, 14 мая 1923 г. он издал следующее распоряжение: «г. Сремски-Карловцы. Ввиду назначения частей Галлиполийской группы в Королевстве сербов, хорватов и словенцев за исключением Сводно-Технической роты, на службу в Пограничную стражу Королевства С.Х.С., приказываю Сводно-Техническую роту изъять из подчинения генерал-лейтенанту Барбовичу и подчинить ее непосредственно моему помощнику генералу от инфантерии Кутепову»[321].

Резко ужесточились и требования к граничарам. Во многом поэтому только за первый месяц из тысячи вновь принятых на службу русских было уволено 210 человек, тогда как из 4500 пограничников при Ристиче за 15 месяцев этой процедуре подверглись лишь 15 человек.

Теперь же увольнение грозило любому за малейшую провинность и даже без нее. Нередко неугодному русскому пограничнику просто объявляли без объяснения причин, что он уволен. Таким образом, во время суровой зимы 1923–1924 гг., в самое тяжелое время для поиска работы и проживания, были выброшены на улицу несколько сотен русских пограничников. Им пришлось устроиться на еще более трудную работу по благоустройству шоссе Кральево – Рашка.

Как писал В. Даватц, «так сербы и полковник Еремич благодарили русских за верную и безупречную службу и за каждодневные жертвы в перестрелках с албанскими комитами»[322].

К этому следует добавить, что десятки русских пограничников на сербской службе погибли в стычках с контрабандистами или от несчастных случаев и болезней.

Следует заметить, что на отношение официального Белграда к службе белогвардейцев в его силовых структурах в определенной степени влияла и крайне отрицательная на это реакция Советской России. В зачислении целых подразделений на его службу красная Москва видела для себя опасность – при таком раскладе они могли долго находиться в готовности для боевого использования в «весеннем походе» против нее.

Поэтому после неудач в плане недопущения их привлечения на службу чисто дипломатическими мерами были предприняты и попытки разложения пограничников. В числе агитаторов против дальнейшего пребывания на такой службе зачастую становились унтер-офицеры (особенно урядники и вахмистры)[323].

Несмотря на то, что эту деятельность удалось своевременно блокировать (чему способствовали активные и регулярные занятия самих офицеров с рядовым составом, а также содействие командования в присылке «правильной» литературы) и лишь единицы самовольно оставили пограничную службу, усиливающееся давление со стороны СССР сыграло не последнюю роль в последующем устранении русских граничар с исполняемой ими службы.

Между тем многие белогвардейцы продолжали служить в финансовой страже и весной 1925 г., несмотря на продолжающуюся политику по постепенному вытеснению русских. Так, 21 мая 1925 г. генерал-майор Крейтер разослал подчиненным ему генералам и офицерам информационную записку, в которой говорилось: «Несколько дней тому назад Генеральной Дирекцией было отдано распоряжение об увольнении русских «дневничар» из финансовой стражи путем постепенной их замены «државлянами» (местными гражданами).