Русский предприниматель московский издатель Иван Сытин

За первый год существования «Русского слова» Александров трижды – возможно, по требованию домовладельцев, не получавших арендной платы, – переводил редакцию на новое место, пока не обосновался на Тверском бульваре, неподалеку от памятника Пушкину. В том доме был мезонин, который приглянулся жене Александрова, они поселились там, и в редакции сразу почувствовали навязчивое соседство Авдотьи Тарасовны. Вот что рассказывал работник редакции Н.П. Бочаров: «Частый шум, доносившийся в редакцию из мезонина, в который вела внутренняя лестница, нарушал спокойное настроение сотрудников и мешал им работать»[133]. Весной 1897 года Авдотья Тарасовна, едва умевшая читать, писать и считать, назначила себя управляющей коммерческой частью. На Пасху, сказав сотрудникам, которые просили уплатить им жалованье, что деньги потребны на иные нужды, супруги Александровы уехали в окрестности своего любимого монастыря – покупать домик. Спустя несколько месяцев, в августе, Грингмут заявил, что не отпечатает больше ни одного экземпляра «Русского слова» и «Русского обозрения», пока не будет оплачен счет в несколько тысяч рублей[134].

К тому времени Александрову и Сытину порядком надоело их первоначальное соглашение, и Сытин готов был выкупить у Александрова его мнимый титул издателя. Чтобы получить необходимое одобрение правительства, Сытин заплатил Александрову с условием, что тот убедит чиновников, будто «продажа» газеты – единственное для него средство спасти «Русское обозрение». 28 августа они подписали документ, который требовал от Александрова немедленной поездки в Петербург с прошением о передаче «Русского слова» Сытину как издателю и ответственному редактору. В случае отказа утвердить Сытина редактором Александров должен был остаться на этом посту. С переходом газеты в свою собственность Сытин обязывался заплатить Александрову 15 тысяч рублей[135], а на утверждение Сытина еще и редактором ни один из них, вероятно, не рассчитывал.

Сытин поехал в столицу вместе с Александровым, и там они отправились прямо к обер-прокурору. Приняли их «иронически, но все-таки благосклонно», говорит Сытин, и Победоносцев дал ему разрешение стать издателем газеты (но, судя по всему, не редактором). Заручившись такой поддержкой, они обратились к М.П. Соловьеву, новому и крайне консервативному начальнику Главного управления по делам печати, который прежде сотрудничал в «Русском слове». Выслушав их, Соловьев ответил, что не примет окончательного решения, пока не посоветуется с великим князем[136].

Сытин вернулся в Москву в полной уверенности, что мнение великого князя совпадет с позицией Победоносцсва, и, по его словам, поспешил со своей новостью к Чехову. Как рассказывает Сытин, сначала Чехов подзадорил его, а затем повторил свой старый совет «переменить редактора, и дело будет в шляпе». Далее, замечает Сытин, Чехов говорил о том, что «нужно приучать народ к чтению» «…Газетный читатель должен дорасти до книжного читателя. Откуда он может знать о новых книгах… какую книгу выписать?»[137]

Воспроизводя много лет спустя этот разговор, Сытин оправдывал соображениями развития культуры многочисленные рекламные столбцы в «Русском слове» и в журнале «Вокруг света», которые призывали читателей покупать сытинские книги. Ссылкой на Чехова Сытин парировал обвинения, вроде тех, что бросили ему два журналиста в 90-х годах (а позднее и многие другие), будто он держал газету исключительно для саморекламы[138]. Не так, возражал на это Сытин. Первый его долг, завещанный ему Чеховым, – просвещение русского народа.

Дабы подчеркнуть близкое участие Чехова, Сытин рассказывает далее, что Чехов устроил вечеринку в честь нового издателя «Русского слова», на которую пригласил дюжину московских журналистов. Вечером того же дня, когда состоялась их беседа, говорит Сытин, «Чехов устроил маленькое, очень дружеское собрание в Большой Московской гостинице. Пришли сотрудники «Русских ведомостей» и «Русской мысли» – человек двенадцать… Очаровательный и ласковый, как всегда, Чехов просил у своих литературных друзей поддержки и помощи для меня»[139]. Однако такой достоверный источник, как «Летопись жизни и творчества А.П. Чехова», свидетельствует, что в 1897 году Чехов посещал Москву только в феврале. Тогда он действительно в течение двух вечеров подряд угощал журналистов ужином именно в той гостинице, которую называет Сытин, и на первом ужине среди других присутствовал и Сытин[140]. Выходит, Сытин либо ошибся, либо присочинил, будто Чехов поздравлял его и устроил вечеринку в его честь сразу после встречи Сытина с Победоносцевым.