Читаем Русский крест полностью

В голове у Меркулова проходили страшные видения: полный больными пароход, дети, придушенные корью и сыпняком, тюрьма в Каире, где раньше сидели пленные турки.

- Что нам делать? Как выбраться? - раздается далекий голос. - Ты во всем виноват, в нашей гибели, мы пропали. Спасай нас.

Меркулову нечего ответить.

... Дети скучают и плачут.

... Приезжай за нами. Страшно будущее.

... Ничего не знаем. Сидим, как звери, а дальше ужас.

... Я так жалею, что поехала.

... Все погибло. Теперь, наверное, не увидимся.

... Ради Бога, скорей.

... Молю Бога, только ты был бы жив, и напиши, где ты, когда ждать.

... Кто прочтет это письмо, ради Бога прошу, ради детей ответить, где находится мой муж.

... Спасай.

... Если не получу через два месяца письма, тогда буду проситься отправить в Советскую Россию.

... Спасай! Жутко".

В сердце у Меркулова ныла скорбь, он вышел от Тверского и пошел к морю. В небе померещились ему розоватые буквы: "Кутепов".

Почему Кутепов? Соскучились по железной руке? Уж он не станет смотреть на всякие "Дни покаяния" в газетах и прочий либеральный разнобой. Кутепов Александр Павлович - последняя надежда!

* * *

И вскоре к Меркулову в комнатушку, где стол теснил походную кровать, явились от зеленоглазой предпринимательницы два хмурых посланца. Оба были в английских поношенных мундирах, пропахших потом, с желтыми нашивками за ранения. Таких офицеров-полубродяг немало на улицах Севастополя, они еще держатся на плаву. Но кто ведает, какие сражения идут в их мозгах?

Рослый однорукий штабс-капитан потребовал сопроводительную бумагу для Григоровой и похлопал по кобуре. У него было тупое офицерское лицо. "Должно быть, попил крови," - скакнуло в голове Меркулова, правда, страха он не ощутил.

Одноглазый, с развороченной скуловой костью молоденький прапорщик смотрел мягким взглядом и улыбался, словно хотел уравновесить однорукого.

- Да откуда вы вылезли? - спросил Меркулов. - Вы кто? Русские или греки? Такие, как она, все у нас разваливают!

- Пишите бумагу, - велел штабс-капитан. - Вы уже морочили голову Нине Петровне. А нам не надо. - Он поднял кулак и поводил им возле своего уха.

- Вы и так виноваты перед Ниной Петровной, - добавил прапорщик укоризненно, и Меркулов почувствовал, что не надо обольщаться его мягкой улыбкой.

"Убить не убьют, - прикинул Меркулов. - Поднимут шум. А я все-таки брал "колокольчики".

- Вы знаете, господа, - сказал он. - Положение у нас изменилось. Мы на грани ужасного краха, похуже, чем в Новороссийске. Вы сами видите: разгул спекуляции, деньги ничего не стоят, патриотизм отвержен на последнее место. А в это время - спекулянты из Русско-Французского общества гонят хлеб в Марсель и Константинополь. Будто мы - Сенегал, а не Россия!

- Пишите бумагу! - потребовал Артамонов.

Он не верил чиновнику. Широкие погоны боевого офицера на интендантских плечах говорили сами за себя: это как наклейка "смирновской" на бутылке с самогоном.

- Вы мне не верите? - спросил Меркулов.

- Не верим! - сказал Артамонов. - о каком крахе речь? Военные сводки превосходны.

- Да, на первый взгляд превосходны, - терпеливо вымолвил Меркулов. - И конный корпус Жлобы мы разбили, и наступаем на Александровском направлении, и десант возле Таганрога... А посмотрите глубже, разве все так уж превосходно? Красные бьют поляков. Как только разобьют окончательно, навалятся на нас. От Каховского плацдарма, который мы не можем взять, им до Перешейков всего семьдесят верст. А центр нашей армии удален на сто шестьдесят. Судите сами, как быстро они могут нас отрезать от нашей базы.

Меркулов от своих слов оробел, он воочию увидел картину разверзающейся пропасти, неосознаваемой им прежде.

- Вы в своем уме? - прорычал Артамонов. - Пауль, что он мелет?

Чиновник оскорблял добровольческие идеалы подлой обывательской правдой. Он хотел измерить верстами то, что надо было мерить духом героев, живых и павших.

- У меня заболела голова, - сказал одноглазый Пауль. - Может, ты дашь ему в ухо?

- Вот разговор офицеров, - с горечью произнес Меркулов, делая усилие, чтобы побороть страх.

Перед ним была мрачная прямая сила, которую можно было остановить, наверное, только оружием. Но никакого оружия у него не было. Наоборот, он чувствовал, что виноват перед ней за то, что брал, что не изранен в боях, что ему не дана доблесть, не задумываясь, идти на смерть.

- Вы чиновник, а не офицер, - чуть спокойнее сказал Артамонов. - Не пойму, почему вы упорствуете. И Нина Петровна не собирается спекулировать, она привезет хлеб для города!

- Мы нищие, нам нечего вам дать! - горячо вымолвил одноглазый.

- Я тоже нищий, - сказал Меркулов. - Сейчас все мы нищие... На Лондонской бирже наши ценные бумаги и деньги катятся вниз. Англичане хотят обескровить нас, чтобы потом без великого труда забрать в кабалу. Разве вы заодно с ними?

С англичанами он попал в точку. Инвалиды возмутились таким сравнением и, ворча, обзывая его речи глупостью, потребовали объяснить, что делается на Лондонской бирже. Меркулов и объяснил.

Выходило со всех сторон - невеселые дела. Артамонову стало совсем кисло.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии