Строились храмы и на железнодорожной линии — Свято-Николаевский на станции Эхо, Спасо-Преображенский на станции Лаошагоу, Свято-Георгиевский на станции Хайлин, Свято-Троицкий на станции Шитоухэцзы и Свято-Владимирский на станции Яомынь. В 1922 году, по благословению архиепископа Харбинского Мефодия, архимандрит Ювеналий (последовательно епископ Синьцзянский и Ци-цикарский) стал у истоков основания мужского монастыря на Крестовом острове Харбина. Монастырь на острове не был возведен в силу того, что его главный куратор архимандрит Ювеналий в том же году уехал в Сербию. Во время его отъезда монастырь был перенесен в район Новый Модягоу. Вернувшись через два года в Харбин, архимандрит Ювеналий с благословения владыки вновь был назначен строителем Казанско-Богородицкой обители. Его трудами и был воздвигнут трехпрестольный храм в честь Казанской иконы Божьей Матери с приделами великомученика Пантелеймона и архистратига Михаила. Монастырь славился и своими подвижниками. Наиболее известные из них — схимонах Михаил и иеросхимонах Игнатий, принявшие от Бога дары прозорливости и непрестанной молитвы.
Глава шестая
Русские харбинцы «второй волны»
Когда говорят о беженцах, прибывших в Харбин в начале 1920-х годов, мало кто из пишущих готов пояснить неоднородность этого явления и принципиальные различия, существовавшие в этой среде еще на территории России. Для того чтобы у читателя сложилось некоторое понимание пестрой картины, которую представляли собой добровольно ушедшие из России люди, представляется своевременным рассказать немного о них и о причинах, обусловивших их добровольное изгнание.
Пожар безвластия после падения великой России волнообразно распространился на все уголки потерявшей голову империи. Без царя, без веры самое отечество многих миллионов русских людей в самые кратчайшие сроки, от февраля до октября 1917 года, пришло в неимоверный упадок. Череда местных правительств в городах и весях, не способных удержать власть и расходившихся во взглядах на будущее страны, породила невиданную доселе жестокую и беспощадную войну между классами и слоями населения России. Современник русской междоусобицы на Дальнем Востоке писал: «Еще в течение полутора лет (после того, как в 1920-м окончилась борьба с большевиками на Юге России. —
Превосходное военное образование и боевой опыт двух войн — Великой и Гражданской — русского офицерства привлекали внимание китайских генералов и маршалов. Сами они, за малым исключением, были произведены в свои высокие чины, как правило, путем интриг и традиционной для китайского общества того времени системы мздоимства, позволяющей любому состоятельному человеку сделать военную карьеру благодаря щедрым финансовым инвестициям. Уже в 1923 году на службе у маршала Чжан Дху Чана состоял хорошо выученный русский офицерский отряд генерал-лейтенанта Константина Петровича Нечаева, насчитывающий в своих рядах более 3000 человек. Отряд проявил свои замечательные боевые качества в ходе пятилетней междоусобной китайской борьбы на стороне Мукденской военной группировки, за что этот русский генерал был не раз отмечен благодарностью китайского маршала. Столь экзотический вид военной службы давался русскому офицерству непросто. Современник писал: «Конечно, главной причиной была, прежде всего, нужда многих русских людей, выброшенных в Китай трагическим ходом событий в их родной стране, и неприспособленность их к чему-либо иному, кроме военной службы. Имела затем известное значение и идея продолжения борьбы с большевиками, друзьями которых считались тогда в Китае и известный «христианский генерал», маршал Фын-Ю-Сян (в современном написании — Фэн Юй-сян. —