Читаем Русский флаг полностью

Изыльметьев молча шагал по влажным камням крупным, размашистым шагом, и Завойко с трудом поспевал за ним.

- Загоняете вы меня сегодня! - пожаловался он шутя Изыльметьеву, когда они на короткое время остановились у перешейка между Никольской и Сигнальной горой.

В полуовале седловины виднелась серая гладь петропавловской гавани и очертания Петровской горы, словно гравированные на стали. Офицеры и чиновники, поотстав немного, посматривали на забавную пару: ссутулившегося, широко шагавшего капитана и поспешавшего за ним низкорослого губернатора.

Едва стало известно, что "Аврора" не сможет уйти из Петропавловска и останется на зимовку, среди чиновников начались разговоры о том, как сложатся отношения Завойко и Изыльметьева.

"Аврора" не была приписана к Петропавловску, и командир ее являлся самостоятельным начальником. Ему подчинялась команда, хотя и малочисленнее местного гарнизона, но составленная из опытных офицеров, артиллеристов и хорошо обученных матросов. Сорок четыре фрегатских орудия представляли собой серьезную силу для обороны Петропавловска, но распоряжался ими Изыльметьев, - Завойко своею властью не мог снять с фрегата ни одной пушки.

Оба они, капитан и губернатор, уже немолоды. Оба, несмотря на высокое положение, представлялись многим неудачниками, обойденными наградами и милостью начальства. К тому же люди думали, что неторопливый Изыльметьев раздражался и делался молчаливым от бойкости и подвижности Василия Степановича. "Нашла коса на камень!" - говаривали чиновники, питавшие неприязнь к Завойко. Все знали, что Изыльметьев не пожелал съехать на берег и сразу же из госпиталя вернулся, несмотря на протесты Вильчковского, в свою каюту на "Авроре". Он редко появлялся на вечерах в доме Завойко и держался подчеркнуто вежливо с губернатором, сохраняя в отношениях с ним некую дистанцию, невольно обращавшую внимание окружающих.

Отношения Завойко и Изыльметьева оставались неясными, и потому многих очень удивило, когда Вильчковский, выслушав кого-то из чиновников, рассмеялся от души и неожиданно сказал:

- Какие глупости! Да они души друг в друге не чают! Руку даю на отсечение...

И Вильчковский был прав.

Чувство уважения к Завойко под влиянием событий и времени росло в душе Изыльметьева. Несмотря на все внешнее несходство, Изыльметьев угадывал в Завойко близкую ему натуру, человека немелочного, пытливого, свободного от начальственной спеси. На взгляд Ивана Николаевича только это и могло служить п р о б о й личности. Человек начинался с этого; он мог отличаться самыми разнообразными чертами и свойствами натуры, но прежде всего он обязан быть человеком, жить с людьми и для них. Перед Изыльметьевым был человек, облеченный властью, но желавший употребить ее только на пользу края. В Завойко он чувствовал истинного моряка, офицера, который знает и любит море. Лет десять назад он прочел книгу Завойко "Впечатления моряка" и, как большинство людей, не владеющих пером, испытывал особое уважение к людям, одаренным талантом сочинительства.

Еще одно непонятное окружающим обстоятельство глубоко затронуло душу Ивана Николаевича. После годичной разлуки с женой и матерью он ощутил большую привлекательность и человеческую теплоту многолюдной семьи Завойко. Изыльметьеву нравилась орава детей, живых, голосистых, которые никому не мешали, никого не раздражали, хотя и бывали так же шумны, как и всякие дети.

Ни высокомерному Тиролю, ни камчатским чиновникам невозможно было проникнуть во взаимоотношения Изыльметьева и Завойко. И так как натурам ограниченным свойственно прилагать ко всему миру мерку собственной души, люди, сопровождавшие начальство при обходе бухты, посмеивались про себя и пребывали в ожидании неизбежных конфликтов.

У седловины Завойко и Изыльметьев не задержались. Мровинский еще вчера, при первой беседе над планом порта, высказал предположение о постройке батареи в самом "седле": сооруженная на возвышенности, она составит важное звено в обороне правого фланга и окажется вне выстрелов неприятельских судов. Оставалось практически решить вопрос о размере батареи и ее фасов, об огневых средствах и артиллерийских платформах.

Обогнув южную, расширявшуюся лопаткой оконечность Сигнальной горы и поднявшись по крутой тропинке, они достигли гранитного карьера, где велись круглосуточные работы. Это место самой природой было назначено для защиты Петропавловска. Пока будет действовать Сигнальная батарея, ни один корабль не сможет подойти к внутреннему рейду и проникнуть в узкий проход между кошкой и Сигнальной горой. Высеченная в гранитной скале и защищенная справа каменным траверсом, батарея Сигнальной горы станет настоящей крепостью, способной выдержать любой огонь.

Неподалеку, за гранитной скалой, послышалась песня Магуда и чей-то восхищенный голос произнес:

- Ну и ленив же ты, американ!

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
1917 год. Распад
1917 год. Распад

Фундаментальный труд российского историка О. Р. Айрапетова об участии Российской империи в Первой мировой войне является попыткой объединить анализ внешней, военной, внутренней и экономической политики Российской империи в 1914–1917 годов (до Февральской революции 1917 г.) с учетом предвоенного периода, особенности которого предопределили развитие и формы внешне– и внутриполитических конфликтов в погибшей в 1917 году стране.В четвертом, заключительном томе "1917. Распад" повествуется о взаимосвязи военных и революционных событий в России начала XX века, анализируются результаты свержения монархии и прихода к власти большевиков, повлиявшие на исход и последствия войны.

Олег Рудольфович Айрапетов

Военная документалистика и аналитика / История / Военная документалистика / Образование и наука / Документальное