Русский быт в воспоминаниях современников

Он начальствовал сим полком несколько лет при Екатерине. Но Павел I устроил так, чтоб по примеру старых пруссаков был в каждом полку генерал-шеф оного, а полковники оставались полковыми командирами. Когда прибыл я на квартиру брата моего, то сказали мне, что он пошел к шефу, генерал-лейтенанту князю В. В. Долгорукову. Я пошел к нему и застал сего претолстого и довольно пожилых лет генерала упражняющимся в особой зале с офицерами в приемах салютования экспантоном. Когда объявил я ему о причине моего приезда, то сказал он мне с холодностью.

— На что вам войско, и зачем туда вам ехать? Я уже послал для сего майора с батальоном и с здешним исправником. Останьтесь с нами, завтра наверно получим мы известие, что все кончено.

На сие отвечал я ему:

— Сегодня, конечно, незачем мне далее ехать, а завтра, если бы и все было окончено, я все-таки с членами комиссии непременно должен отправиться туда для исследования причин сего возмущения. Поэтому прошу ваше сиятельство приказать приготовить еще один баталион от полку вашего и две легкие пушки, которые по причине глубоких снегов велю я в продолжение ночи поставить на сани.

— Ничего не будет надобно, — отвечал он мне. — Но если вы сего требуете, то я прикажу, чтобы к свету все было готово.

И подлинно, на другой день довольно рано баталион и пушки были готовы. Приготовясь к отъезду, пошел я с братом моим к кн. Долгорукову донести, что я намерен выступить. «Подождите немного, — отвечал он, — я ожидаю всякую минуту донесения от моего майора». Между тем, по русскому обыкновению, предложил он мне завтрак. Лишь только подали на стол закуску, как увидел я в окно несколько саней, подъехавших к его квартире. На них сидели солдаты его полка. Он сам, взглянув в окно, сказал: «Вот это солдаты посланного мною с майором баталиона».

Но как был он удивлен, когда вошедший в комнату унтер-офицер сказал ему, что он прибыл к полку с ранеными, что баталион разбит крестьянами и что майор и исправник взяты ими в плен. Нечего было более ожидать. Я, взяв баталион и пушки, отправился наискорее к месту сего происшествия, донеся обо всем генералу Философову.

Излишним почитаю я описывать здесь распоряжения мои в сем случае. Скажу только, что нашел я майора в одном помещичьем доме вместе с исправником больными от побоев мужиков. Последние, захватя их, привезли в какую-то деревню, которую, не знаю почему, они оставили и бросили в ней также майора и исправника. Крестьяне же оной, не участвовавшие в сем заговоре, отвезли их в дом своей помещицы.

Принятыми мною мерами в десять дней все возмущение было прекращено, зачинщики пойманы и открыты причины. Одна из главнейших причин была та, что Павел I, вступая на престол, велел всех без изъятия привести к присяге на верность ему и подданство. Злонамеренные люди, а особливо некоторые из священников, начали толковать крестьянам, что они не принадлежат более своим господам, — но, учиня присягу на подданство государю, должны от него только и зависеть. Вторая же причина, гораздо основательнейшая, состояла в неудовольствии крестьян на помещиков за худое с ними обращение. Доказательством сего последнего может служить то, что в том же уезде многие деревни, принадлежавшие добрым помещикам, не только остались спокойны, но, не быв в силах защитить своих господ от мятежников, доставляли им средства удалиться в ближайшие города.

Важнейших преступников низкого состояния велел я наказать телесно, больше опасных — отослать на поселение в дальнейшие губернии. Что же принадлежит до некоторых бродяг, приобретших себе право дворянства в России, что не так трудно, как я в начале записок моих о том сказал, — и духовенства, — то хотя имел я полную власть их наказать, не хотел я однако переступить коренных российских прав. Да простит мне читатель мой, что я так тогда думал и полагал, что могут существовать в России какие-либо права. Я отослал их к высшему начальству, а оное — на решение Павла I. Государь, не взирая на коренные права, которыми Дворянство и духовенство изъемляются от телесного наказания, велел их высечь кнутом и сослать в Сибирь в каторжную работу. Павел I в начале царствования своего боялся первоначально нарушать таковые права. Поэтому, чтобы дать вид закона своему определению, в манифесте своем, по самодержавию своему, сперва лишил он этих несчастных дворянского и духовного достоинства, а потом велел наказать кнутом, как людей, не имеющих уже никаких преимуществ. Однако ж, не можно ли сказать противу сего и в самодержавном правлении, что за одно преступление самое человечество не позволяет дважды наказывать. Это было так ново во времена Павла I, но при сыне его Александре телесные наказания благородных людей и даже смертная казнь исполняются без всяких в определениях оговорок.