Русский быт в воспоминаниях современников

Я думал, что въезжаю в Испагань, о которой имела понятие по многим рисункам; так отличается Москва своим видом от всего, что существует в Европе; буду описывать то впечатление, которое произвели на меня эти бесчисленные золотые купола, увенчанные громадными золотыми крестами, эти широкие улицы, эти великолепные дворцы, расположенные, по большей части, на таком пространстве один от другого, что их разделяют как бы целые деревни; чтобы составить себе понятие о Москве, надо непременно видеть ее.

Едва расположившись в новом своем жилище, я начала осматривать город, насколько то позволяла зимняя стужа, так как в продолжение пятимесячного моего пребывания в Москве снег не таял, и я была лишена удовольствия объехать ее окрестности, которые, как говорят, прелестны… По истине изумительное зрелище представляет собою это множество дворцов, общественных памятников прекрасной архитектуры, монастырей, церквей, вперемежку с сельскими видами и деревенскими постройками. Это смешение великолепия с деревенскою простотою производит какое-то волшебное впечатление, которое не может не нравиться путешественникам, вечно жаждущим оригинальности…

Я уже заметила, что в Петербурге все высшее общество составляло как бы одну семью; вся знать считалась точно в родстве между собою; в Москве, где народонаселение гораздо значительнее, и дворянство гораздо многочисленнее, — многочисленнее и высшее общество. Так, например, большая зала, которая может вместить в себе до шести тысяч человек, наполняется одними дворянскими фамилиями. Эта зала (в здании дворянского собрания) окружена галереею, на которую ведут несколько ступенек, и рядом колонн; здесь прохаживаются нетанцующие; перед залой еще несколько больших комнат, в которых ужинают и играют в карты. Я отправилась на один из таких балов и была приятно удивлена собранием множества хорошеньких лиц. То же самое могу сказать и о прекрасном бале, на которой была приглашена супругою фельдмаршала графа Салтыкова[75]). Почти все молодые женщины были замечательной красоты. Они большею частью были одеты в тот античный костюм, мысль о котором я подала великой княгине Елизавете Алексеевне для придворного бала: все они были в туниках из кашемира, обшитых золотою бахромою; чудесные бриллианты схватывали короткие приподнятые рукава, а прическа на всех была греческая, украшенная по большей части повязками, усыпанными бриллиантами. Эти элегантные и роскошные наряды еще более увеличивали красоту этой толпы прелестных женщин. В особенности заметила я одну из них: то была одна молодая особа, на которой вскоре затем женился князь Тюфякин. Ее лицо с тонкими и правильными чертами носило печать глубокой задумчивости. По выходе ее замуж я начала ее портрет, но в Москве мне удалось сделать лишь головку, и я увезла его в Петербург, чтобы здесь окончить, то тут вскоре узнала о смерти этой прелестной особы. Ей было едва 17 лет; я ее изобразила в виде Ирисы, с развевающимся вокруг шарфом и сидящею на облаках[76]).

В Москве русские вельможи живут так же роскошно, как и в Петербурге. В этом обширном городе множество великолепных палат с самою изысканною обстановкой. Одним из пышнейших был дом князя Александра Куракина[77]), с которым я была знакома в Париже, где написала с него два портрета. Когда он узнал, что я в Москве, то приехал ко мне и позвал меня с моими друзьями, г-жею Дюкре-де-Вильнев и ее мужем к себе на обед. Мы приехали в громадный дворец, отделанный снаружи с царскою роскошью. Ряд зал, которые нам пришлось пройти, были украшены одна другой богаче, и во многих из них находились портреты хозяина, то во весь рост, то поясные. Прежде чем итти к столу, князь Куракин показал нам свою спальню, которая по изяществу превосходила все остальные комнаты. Постель, стоявшая на возвышении со ступеньками, прикрытыми прекрасным ковром, была окружена колоннами с богатыми занавесями. Две статуи и две вазы с цветами стояли по углам помоста, а затейливая мебель, отличные диваны, делали из этой комнаты обиталище, достойное самой Венеры. Идя в столовую, мы прошли широкий коридор, по стенам которого стояло в ряд множество прислуги в парадных ливреях и с факелами в руках, что произвело на меня впечатление какой-то важной и торжественной церемонии. Во все время обеда играл невидимый для нас хор роговой музыки, помещавшийся над нашими головами. Несметное богатство князя Куракина позволяло ему жить по царски… Он был прекрасный человек, крайне вежливый с равными себе и без малейшей спеси в отношении с низшими.