Русский бунт. Все смуты, мятежи, революции

Был он несовершеннолетним, поэтому обязанности регента при нем исполнял Олег (или Олаф) – не то воспитатель княжича, не то его ближайший родственник, принявший титул конунга. Помыкавшись с непокорными новгородцами и, очевидно, не имея харизмы Рюрика, Олег решил отправиться в южные земли, куда уже отбыли Аскольд (Оскольд) и Дир, а также новгородские бояре. Скорее всего, речь шла о полном неповиновении сперва Рюрику, а затем и Олегу, которое затронуло не только местных новгородцев, но и часть наемников (Аскольд и Дир были в составе войска конунга, но самовольно его покинули, а бояре попросту боялись лишиться жизни, как мятежный Вадим со своими соратниками). Южный Киев, который принял изгнанников, по обычаям того времени должен был серьезно пострадать, тем более что и Аскольд с Диром, и богатые новгородские граждане неплохо там устроились – они взяли в свои руки киевскую власть. Так начался завоевательный поход на юг, знаменем которого стал малолетний Игорь.

Олег легко овладел Киевом, правил в нем, и после его смерти киевский стол перешел к уже немолодому князю Игорю, который при содействии Олега взял в жены девицу Ольгу (или Хельгу). Не то славянку, не то норманнку. Сначала Олег, а затем Игорь активно присоединяли к землям Киева, где проживало племенное объединение полян, земли соседних племен.

«Присоединение» – это слово, изобретенное историками, чтобы в обтекаемой форме сказать, что оба князя вели активные завоевательные походы против не желающих добровольно признать власть Киева соседей. Захватив земли соседнего племени, киевские князья требовали от покоренного князя полной покорности, признания вассальной зависимости и выплаты дани. Процесс управления и взимания дани выглядел так: целый год киевский князь с войском курсировал по всей покоренной территории, устраивая судопроизводство для решения местных споров и собирая дань. Такие поездки назывались полюдьем. Ав самом Киеве князь проводил не так уж много времени.

Покоренные, наверное, были не слишком довольны навязанным вассалитетом и, чуть князь их покидал, пробовали проводить самостоятельную политику, поэтому Киеву важно было хотя бы раз в год демонстрировать полное могущество. Периодически племена восставали, и тогда приходилось вести с ними войны и жестоко подавлять недовольных. В летописях этим событиям много слов не уделяется, но поскольку, «присоединив» какое-то племя однажды, князь бывал вынужден идти на присоединенных войной, и не один раз, то ясно, что бунт и недовольство стали явлениями обыденными. Обычно Киеву удавалось с мятежниками справиться. Только не в последний год жизни князя Игоря.

В «Повести временных лет» под 945 годом о смерти Игоря записано: «В тот год сказала дружина Игорю: „Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги. Пойдем, князь, с нами за данью, и себе добудешь, и нам“. И послушал их Игорь – пошел к древлянам за данью и прибавил к прежней дани новую, и творили насилие над ними мужи его. Взяв дань, пошел он в свой город. Когда же шел он назад – поразмыслив, сказал своей дружине: „Идите с данью домой, а я возвращусь и похожу еще“. И отпустил дружину свою домой, а сам с малой частью дружины вернулся, желая большего богатства. Древляне же, услышав, что идет снова, держали совет с князем своим Малом: „Если повадится волк к овцам, то вынесет все стадо, пока не убьют его; так и этот: если не убьем его, то всех нас погубит“. И послали к нему, говоря: „Зачем идешь опять? Забрал уже всю дань“. И не послушал их Игорь; и древляне, выйдя из города Искоростеня, убили Игоря и дружинников его, так как было их мало. И погребен был Игорь, и есть могила его у Искоростеня в Деревской земле и до сего времени».

По отношению к киевскому князю Игорю мы имеем открытое противостояние всего городка Искоростеня, то есть мятеж. Иноземные хроники сообщают и более интересные подробности о смерти Игоря: он был взят в плен, привязан к согнутым стволам деревьев и разорван надвое. Убийство князя его подданными считалось чудовищным преступлением, высшим проявлением крамольного образа мыслей.