Русские женщины и эмансипация

Мы, конечно, далеки от всякой мысли ставить в вину русским женщинам их легкомыслие и их слабохарактерность; все эти недостатки, влияющие на их правильную эмансипацию, — вина той среды, в которой они родились, выросли и живут: это вина общества, вина истории. Раба, невольница, одалиска и, наконец, светская кукла, русская женщина во все неблагоприятные периоды своего исторического развития не потеряла, однако, своего здравого смысла ни в запертом тереме сурового отца, ни под плетью деспота мужа, ни под влиянием растлевающей пропаганды французских эмансипаторов и воспитателей, приспособлявших ее не тем быть, чем она хочет казаться. Среди всех невзгод своего социального положения она сохранила задатки здравого смысла; она только не развила его, не сумела приложить его к цели своих искательств. Следы этого смысла мы видим не только в тех женщинах, которых судьба сберегла от всякого нравственного угнетения, но известную его долю сохранили и «погибшие, но милые создания». Сохранение этого смысла есть в одно и то же время и великая заслуга русских женщин и ручательство за их способность к усвоению себе всех здравых гражданских понятий и добродетелей, исключенных из своего кодекса женщинами, увлеченными французскими эмансипаторами-анархистами. Мы свято верим в это и просим наших читателей не смущаться отдельными явлениями, свидетельствующими о неосуществимости наших надежд; мы знаем, очень хорошо знаем, что эти печальные явления существуют; но зато существуют и другие, которые можно с честью противопоставить им из примеров самого плачевного периода нашей цивилизации. Просим не забывать, что, говоря о русской женщине вообще, мы не считаем нужным останавливаться ни на каких частностях. Говоря о способности русских женщин к всестороннему развитию, мы считаем себя не вправе произносить строгую, критическую оценку их способностей, ибо положение русской женщины в семье и в обществе всегда было положение стесненное и до сих пор положение неестественное; а из ложных положений нельзя сделать достоверных выводов. Наши женщины всегда были рабынями силы, собственного невежества или того «одуряющего любовного служения» и воскурения их слабостям, которые не могли выработать из них ничего иного, кроме слабовольных и слабосильных созданий, которые восторгали поэтов недавно прошедшего литературного направления и для которых в действительной жизни нет возможности существовать вне мужской опеки. Рабство, в какой бы форме оно ни выражалось, в виде ли насилия и деспотизма, или в виде «рыцарского любовного служения» и беспрерывной опеки контрольного характера, — всегда плохая почва для развития гражданских добродетелей. Негр-невольник не изобличал в себе многих сторон, оказавшихся в негре-гражданине, несмотря на то, что и теперешнее его гражданство стеснено сетью разных законоположений свободной республики.

Для того чтобы во многом и очень во многом извинить наших женщин в глазах людей, стоящих за их неспособность к всестороннему гражданскому развитию, припомним короткий и весьма меткий очерк истории общественного положения русской женщины, заимствуя его из одной статьи г. Михайлова («Современник», 1860 г., книга 5, стр. 101-я): «Во времена „Домостроя“, — говорит он, — мужья пользовались красотою своих жен как средством приобретения; за подарки они на время уступали свое право на жену. И в наше время, — продолжает тот же автор, — достоинством женщины считается не общечеловеческое достоинство; фальшивый идеализм, вместо того чтобы приблизить ее к интересам человеческой жизни, отводит ей какие-то фантастические сферы. Сначала женщина была просто рабою, а тут это рабство начали украшать цветами, вручили ей по-видимому некоторое господство и этим самым способствовали ее новому порабощению. Один здравый смысл спасет женщину».

Не будь его, давно можно было бы одуреть хуже восточных одалиск от «рыцарского любовного служения и новейшей галантерейности». Мы вполне разделяем настоящее воззрение почтенного автора. Нашим женщинам нельзя было не отупеть, не окаменеть, но при всем том они не обезличились даже в

Мертвящем упоеньи света,
Среди бездушных гордецов,
Среди блистательных глупцов,
Среди лукавых, малодушных,
Шальных, балованных детей,
Злодеев и смешных и скучных,
Тупых привязчивых судей,
Среди кокеток богомольных,
Среди холопов добровольных,
Среди вседневных пошлых сцен,
Учтивых маленьких измен…
В сем омуте, где с вами я
Купаюсь, милые друзья.