Русские уроки японских коанов

Урок 116

Во всяком зависимом человеке, будь то ученик, подчиненный или нуждающийся в вашей помощи, имеется внутри некая сжатая пружина, которая может разжаться, когда зависимость прекратится, и к этому надо быть готовым.

И вот учитель уходит из этого мира. Пружина разжимается. Начинаются разночтения и разнотолкования учения — теоретические, этические и коммунальные распри между учениками. Нет веского слова учителя, чтобы положить этому конец и расставить всё по своим местам. Но остался авторитет Учителя, который «наследуется» прежде всего теми, кто ближе всего стоял к нему, проводил с ним больше времени, и особенно теми, кто был с ним в последние дни и минуты его жизни и мог услышать главное. Ученики, группирующиеся вокруг этих последних, завладевают колеблющимся мейнстримом и подхватывают знамя учения. Представители этой группы могут как побеждать оппонентов в спорах, так и проигрывать им. И для того, чтобы избежать проигрыша и не допустить развала осиротевшего учения, ими вырабатывается аксиоматика — постулаты, которые не обсуждаются. А раз не обсуждаются, то понимание их оказывается излишним, поскольку понимание провоцирует дискуссию. Они просто заучиваются, и то, что было у учителя живой развивающейся мыслью, замораживается и превращается в догму. Теперь становится легко отделить «своего» от «чужого» в зависимости от того, признает ли человек догмы или нет.

Урок 117

Ценой за облегчение различения «своих» и «чужих» является жертвование гибкостью, появление косного правила или догмы.

Чтобы отделить аксиоматику от иных утверждений, догмы обустраиваются и намертво связываются с определенной вещественной атрибутикой — неизменным ритуалом с определенным вещественным реквизитом. Именно неизменность физического действа — ритуала прочно отгораживает догмы от вольного или невольного их изменения. Задача ритуала в данном случае одна — оградить догмы от покушений на их обсуждение и изменение. Тонкость понимания мысли заменяется точностью исполнения ритуала.

Однако пытливый ум может добраться и до догмы, начать задавать правоверным последователям учения тяжелые вопросы, указывающие на абсурдность той или иной догмы в контексте современной и более адекватной картины мира. Чтобы навсегда вывести догматику за поле боя логики, её объявляют объектом веры, где вера — добровольное ограничение своего ума. Возникает известное: «Верую, потому что абсурдно!» Ведь если утверждение не абсурдно, то вера не нужна, поскольку его можно обосновать логически.

Урок 118

Логика плюс вера. Логика, там где без веры можно обойтись, плюс вера, там где логика бессильна, — подобно ножницам и клею, — в силах придать убедительность любому учению.

Однако, если догма выскальзывает из объятий доказательств, то становится важным ответ на вопрос, откуда она взялась. А взялась она от учителя. И если учитель — обычный человек, то конструкция получается ненадежной. Другое дело, если утверждать, что учитель — божественного происхождения! Повод к тому есть, поскольку на самом деле учитель — человек достаточно необыкновенный для своих учеников. Догматика увенчивается главной догмой — догмой о божественном происхождении учителя, а заодно и текстов, излагающих догматику. Так возникает новая религия: тройственный союз догматики, ритуала и веры.

И хотя на флаге этой религии имя учителя, её догматы могут оказаться достаточно далекими от его подлинного учения. Всё зависит от того, кто из учеников — действительных или мнимых, — оттеснив других, более скромных и менее честолюбивых, сможет ухватиться за древко. Важным козырем, как уже говорилось, является близость к учителю в его последние дни. Казалось бы, учитель мог бы приблизить в последний момент тех, кто более близок к нему по духу, кто более ему предан, но это означало бы перестать быть учителем, а начать играть какую- то другую роль. Это была бы роль предсказателя поведения бывших учеников в последующей жизни, когда те уже выйдут из-под контроля учителя. Но учителю легко ошибиться в таком предсказании, поскольку он постоянно находится со своими учениками в роли их учителя, а они — в роли его учеников. У него не было возможности наблюдать их в других ролях: например, в роли руководителя, политического противника, истца в имущественном споре, внезапно разбогатевшего человека и т. д.