Русская жизнь. Захолустье (ноябрь 2007)

Жизнь в Чернском интернате теперь сосредоточена в нескольких хозпостройках вокруг сгоревшего корпуса. Это свинарник (у интерната было свое подсобное хозяйство) и продуктовый магазин, на стене которого почти такая же, как в столовой, фреска «про изобилие», только вместо самовара здесь в качестве символа благосостояния корзина с фруктами и шоколадкой «Альпен гольд». Еще банно-прачечный комбинат и почему-то находящийся в нем же административный отсек: приемная директора и бухгалтерия. Одна из сотрудниц интерната (имя ее назвать нельзя, поскольку следователь взял у всех работников заведения подписку о неразглашении) рассказала мне, что хоть проводку и меняли, но почему-то в завалах нашли переплетенные медные и алюминиевые провода, по поводу которых районный пожарный надзор еще год назад вынес предписание. Всего предписаний за год было около 30, 26 из них администрация выполнила. Еще удалось выяснить, что все продукты из пищеблока, а также столовская мебель - не Бог весть какие, но вполне крепкие стулья - исчезли вместе с пожарными, которые приезжали в интернат даже через сутки после того, как огонь был потушен (в интернате побывало 22 пожарных расчета - не только из районов Тульской области, но и из Мценска, принадлежащего соседней - Орловской).

VI.

Медсестры и врачи, работавшие в интернате, сейчас вместе со стариками и инвалидами (в интернате содержалось 287 человек, из них 32 погибли) распределены по аналогичным заведениям в других районах области - Дубенском, Первомайском, Северо-Агеевском и Красницком. Оставшиеся сотрудники будут ходить на работу и получать зарплату еще в течение трех месяцев. Зарплата повара - 4 тысячи рублей в месяц, и, в принципе, нетрудно понять повариху Нину, которая в день похорон пришла в пищеблок «за вещами», увидела, что замок с кладовки, от которой у нее были ключи, сбит, и заплакала.

Поплакав, она показала мне «семидневное меню-раскладку на зимне-осенний период»: в понедельник каша пшенная, во вторник - каша ячневая, в среду - каша овсяная, в четверг - кулеш гречневый, в пятницу снова каша ячневая, в субботу каша манная, в воскресенье - макаронник ленивый. С понедельника - все по новой.

Нина родилась и выросла в Велье-Никольском, раньше работала в пионерлагере, последние десять лет - в интернате. Где будет работать теперь, не знает, потому что других рабочих мест в поселке нет. Даже указатель «Чернский интернат» с трассы показывает именно на поселок, а не на интернат.

Из тридцати двух погибших пока опознано только одиннадцать человек - все они уже похоронены. Опознание проводили медсестры - им было проще, потому что они мыли и переодевали многих стариков, знают, какие у кого были шрамы и татуировки. Если остальные погибшие до конца ноября не будут опознаны, их похоронят в братской могиле.

Родных и близких погибших на похоронах не было. Пришла только двоюродная сестра одной женщины (та самая, с желтым бумажным букетом). Она сама сдала кузину в интернат (та страдала эпилепсией), но потом устроилась туда на работу санитаркой. Теперь собирается увольняться - но чуть позже, сейчас бросать попавших в беду коллег не хочет, поэтому ухаживает за теми инвалидами, которых перевели в Дубну (это поселок под Тулой).

VII.

Медсестры и нянечки выстраиваются в очередь к автобусу, который отвезет их на совещание в райцентр. Глава Велье-Никольского поселения Александр Гребеньков идет к бульдозеру просить бульдозериста засыпать могилы. На вопросы отвечает неохотно. «Искать виновных, конечно, нужно, но гораздо важнее найти деньги. Этот вопрос будем решать на уровне Москвы, пока готовим смету. Нужно строить новый интернат, по такому проекту, который исключил бы повторение трагедии даже при самых неблагоприятных условиях».

Формулировка настолько туманная, что я переспрашиваю: каким именно должен быть новый интернат? «Одноэтажным, обязательно одноэтажным», - не оборачиваясь, отвечает глава поселка и залезает в кабину бульдозера.

Александр Гребеньков - человек предусмотрительный. Одна из сотрудниц рассказала о том, как, выйдя во двор своего дома (она живет в Велье-Никольском), увидела дым и побежала через лес к интернату, и вместе с медсестрами стояла под окнами с одеялом, и 98-летний Николай Семенович Кривулин, спускавшийся из окна на простыне, сумел спрыгнуть на это одеяло, а его 77-летний сосед Борис Васильевич Дмитриев сорвался и упал на землю, сломав обе руки и ребра.

Такого больше никогда не будет. Ведь новый интернат построят одноэтажным.

* ВОИНСТВО * Александр Храмчихин Выдь на Волгу!

Сталинград: между «Марсом» и «Ураном»