Русская жизнь-цитаты 7-14 июня 2024

ИНТЕРВЬЮ ИЛЬИ ЯШИНА ИЛЬЯ ЯШИН из тюрьмы ответил на вопросы журналистов "Дождя". Текст напечатан в "Медузе", но она, говорят, из РФ без VPN недоступна. Поэтому помещаю материал целиком. Он важный. И я согласен с Ильей по всем пунктам. Кроме самого последнего.   Об убийстве Бориса Немцова и Алексея Навального [После гибели Алексея Навального] для меня ничего принципиально не изменилось. То, что в России убивают оппозиционных политиков, я знал и раньше. В Москве был застрелен мой друг Борис Немцов. Алексей Навальный чудом выжил после отравления, организованного спецслужбами. Владимир Кара-Мурза пережил покушение… Я принял решение остаться в России и заниматься оппозиционной политикой с учетом этих знаний и с осознанием собственного риска. И продолжаю ей заниматься, несмотря на тюремное заключение, стараясь превратить и суд, и камеру, и барак в антивоенную политическую трибуну. Разумеется, убийство Навального меня шокировало. Но не деморализовало и не повергло в апатию. Скорее, наоборот: я понимаю, что теперь на мне еще больше ответственности, я обязан гнуть свою линию и продолжать дело, за которое отдали жизни мои товарищи.   О жизни в тюрьме Не могу сказать, что я планирую свою жизнь на годы, потому что ситуация все-таки очень нестабильна. Просыпаясь каждое утро, я имею в голове четкий план на день: знаю, что и в каком объеме мне надо прочитать, что написать, что выяснить у адвокатов на ближайшей встрече. Я знаю, когда у меня состоится следующий суд, в какой срок я должен подготовить выступление и на чем сделать акцент. Моя нынешняя жизнь не подразумевает, к сожалению, стратегического планирования. Впрочем, как, наверное, и у большинства наших соотечественников. Но я хочу, чтобы мои дни не проходили впустую и стараюсь наполнять их смыслом, внося свой — пусть небольшой, но ежедневный — вклад в антивоенное и антидиктаторское сопротивление.  О российской оппозиции Думаю, что вопрос объединения оппозиции в некую единую структуру сейчас неактуален и должен быть снят с повестки. Ну понятно же, что даже попытка такого объединения ни к чему не приведет — все только в очередной раз переругаются. Всему свое время. Наверное, этот вопрос еще не созрел.  С моей точки зрения, сейчас надо думать не столько о структурном объединении оппозиции, сколько о развитии сотрудничества в рамках каких-то конкретных проектов. Проще говоря — развивать культуру объединения и механизмы коллективного действия. Не спорить, кто главнее, а всем миром облегчить визовый режим для российских антивоенных беженцев. Общими усилиями помочь человеку, оказавшемуся в беде. Объединить усилия медиаресурсов и провести марафон в поддержку политзеков, чтобы, например, собрать деньги на адвокатов. Такие конкретные проекты принесут больше пользы и больше воодушевят людей, чем какой-нибудь форум «хороших русских» в Европе, на котором все сначала бодро сделают коллективное фото, а потом привычно начнут поливать друг друга помоями, поссорившись из-за какой-нибудь ерунды.  Как помочь политическим заключенным Людям, которых преследуют по политическим мотивам в России, а также их семьям нужна помощь. Поддержать их можно по этой ссылке. По соображениям безопасности мы не всегда можем принять платежи в рублях — но есть проекты, которые принимают рубли. Если вам нужна помощь, то на сайте марафона есть форма заявки и контакты.  Понятно, что в перспективе вопрос объединения оппозиции встанет. Например, когда появится шанс выдвинуть единого кандидата на выборах. Вот тогда и будем решать эту проблему — как решила ее не менее склонная к конфликтам оппозиция в Беларуси или, например, в Турции. А пока, повторюсь, надо работать над повышением культуры сотрудничества и стараться делать что-то полезное, чтобы завоевать доверие сторонников.  О Юлии Навальной Юля сейчас, наверное, самый известный за рубежом российский оппозиционный политик. Ее знают в мире, ее принимают на самом высоком уровне, в ее руках большой ресурс влияния. Мне бы хотелось, чтобы Юлия Навальная стала адвокатом и представителем, защитником российского народа на международной арене. Чтобы, используя свой авторитет, объясняла миру и западным лидерам, что российский народ и Путин — не одно и то же, что наши соотечественники по факту в заложниках у кремлевской хунты. Чтобы она повлияла на санкционную политику, и эта политика более точечно била по военным преступникам, коррупционерам и пропагандистам, а не использовалась как оружие массового поражения против всех россиян. Впрочем, мне кажется, Юля и сама все это понимает, стремясь взять на себя именно такую роль. Я желаю ей удачи и всегда буду готов помочь.    О спорах про 1990-е Думаю, что дискуссия важная и сущностная. Но не уверен, что своевременная и для нее выбрана удачная форма.  В целом, я согласен, что корни нынешних бед уходят именно в эпоху 1990-х. В конце концов, именно Ельцин и его окружение назначили Путина преемником, буквально за ручку проведя его в кремлевский кабинет. Да и сами ключевые фигуры 1990-х — некоторые из них — говорили о своих ошибках. Например, Егор Гайдар писал, что реформаторы искренне заблуждались, полагая, что к экономическим преобразованиям демократические институты прирастут сами собой… Честно назвать ошибки 1990-х, отрефлексировать, проанализировать их — важно. Как минимум, чтобы не наступать на те же грабли в будущем. Но это точно надо делать не в жанре кухонной склоки или скандала в итальянской семье. Это дискуссия нужна не для того, чтобы изобличить тех, кто сейчас в оппозиции, а чтобы сделать правильные выводы для следующего поколения. Ну и наверное, в разгар войны все же имеет смысл работать над теми темами, которые нас сплачивают вокруг общих ценностей, а не сталкивают. Все-таки самое главное сейчас — остановить кровопролитие и приблизить мир, а не заклеймить друг друга.    О том, как заключенные относятся к войне Я очень редко встречаю искренних сторонников войны. Многие устали от затянувшихся боевых действий, опасаются за себя и близких. Ведь Смоленская область не так далеко от границы, сюда долетают беспилотники, в ряде городов уже сильно громыхало. Я вижу среди надзирателей и конвоиров лагеря тех, кто осознанно устроился во ФСИН, чтобы получить бронь и избежать мобилизации. Слышу, как заключенные обсуждают, кто из знакомых завербовался на войну и в итоге погиб или стал калекой. Это вызывает ужас у многих осужденных, все ведь понимают, что зеков на фронте используют как пушечное мясо. Все чаще слышу и голоса тех, кто считает, что само вторжение в Украину было ошибкой, что эта война не имеет смысла и не принесла нашей стране никакой пользы.  Лояльно же к СВО относятся те, кто воспринимает войну как возможность обогатиться. По сути, это единственная мотивация тех заключенных, которые подписали контракт с Минобороны, и с кем я смог поговорить.    О том, что делать тем, кто живет в России Тем, кто в России, надо выжить, сохранить здоровье и психику. Важно не отчаиваться и копить силы. Надо создавать круг общения, в котором можно свободно и безопасно говорить о происходящем.  Надо участвовать в волонтерских проектах, не обязательно политических, и помогать тем, кто отчаялся. Надо ходить на суды и писать письма политзекам… Понятно, что остановить несущийся танк, встав у него на пути, невозможно. Не надо бросаться под этот танк. И не надо винить себя за то, что вы этого не делаете. Просто помните, что рано или поздно этот танк остановится — и вот тогда мы должны быть готовы его демонтировать. К этому моменту надо готовиться, чтобы не упустить шанс.    О решении остаться в России Это дает мне возможность сохранить вес моего слова. Каждую возможность здесь я использую, чтобы рассказать о преступной агрессии против Украины, о давлении на российское общество, о тирании, установленной Путиным. Понятно, что я мог бы говорить все это и за границей, но такие речи, произнесенные из парижского кафе и из российской тюрьмы, имеют разный политический вес. Я остался в России, чтобы быть российским голосом против войны и диктатуры.  И, конечно, для меня важно разделить судьбу с моей страной и с моим народом. Искренне считаю, что российский политик должен быть с Россией, как говорится, и в радости, и в горе.  Я никого не бросил и отвечаю за свои слова. Да, условия содержания суровые и мне совсем не просто. Но зато на душе спокойно, и я живу в ладах с совестью.    Об обмене — если он будет возможен Нет, обмен для меня неприемлем, поскольку подразумевает эмиграцию. Я остался в России в том числе и для того, чтобы отстоять свое право жить, работать и заниматься независимой политикой в своей стране. Никто меня отсюда не выгонит.