Русская жизнь-цитаты 7-14.09.2024

Российский режим начал становиться информационной автократией не по мере его развития, а сразу с первых дней. Это не фигура речи, первый обыск в офисе «Медиамоста»  Гусинского, которому принадлежало НТВ и «Эхо Москвы», произошёл 11 мая 2000 года, всего за 4 дня до этого Путин вступил в должность президента. Да и те 4 дня, в основном, были выходные. Для всех остальных кирпичиков в фундаменте режима ещё даже раствор не замесили, Ходорковскому ещё три с лишним года на свободе ходить, а за главный независимый от власти медиахолдинг взялись сразу. Путин не тот, кому нужно объяснять магическую силу медиа, он выиграл президентство в реалити-шоу. Он продукт золотой эпохи телевидения.  Почти 40 миллионов человек безо всякой централизованной системы фальсификаций и принуждения 26 марта 2000 года проголосовали за человека, фамилию которого едва ли за год до этого знали вообще, про которого до сих пор ничего кроме чекистского прошлого не известно. Человек без политической карьеры, без прошлого, никогда не участвовавший в выборах, не участвовавший в дебатах, не руководивший даже поселковым советом, выигрывает выборы в крупнейшей стране мира, посредством одного только телевизора. Как политик, Путин рос в полной убеждённости того, что медиа всемогущи. Кто ты такой, что ты делаешь и какие у этих действий последствия в реальности, это мелочи. Реальное значение имеет только то, что показывают в паблике. Медиа могут из пустого места сделать национального лидера, и национального же лидера стереть в порошок. Система контроля над СМИ выстраивалась крайне прицельно и последовательно, и крайне успешно. В сентябре 2004 мы уже увидели настоящее телевидение путинской эпохи, когда все ведущие телеканалы берут данные о количестве заложников и погибших, о ходе операции по освобождению не из данных корреспондентов на местах, а из указаний Администрации президента. Мы не будем останавливаться на том, как именно выглядела система контроля над СМИ, мы об этом говорили уже не раз. Главное, что тут нужно знать: вся эта система контроля была заточена на классические медиа. Классические медиа – это небольшое число крупных организаций, которые вообще не проблема контролировать. делать это можно разными путями, например, через собственников. Такие медиа всегда принадлежат крупнейшим финансово-промышленным группам, через рекламный рынок, классические медиа могут продать очень немного рекламного места, чтобы на вырученные деньги содержать производство, пожирающее порой миллионы долларов в день. Вся реклама российского телевизора – это штук 20 крупнейших компаний потребительского рынка, нет проблем загнать всех клиентов в одно агентство, получив возможность разорить кого угодно, что, собственно, и было сделано. В конечном итоге классическое медиа, даже если речь идёт о сельской газете – это настоящая организация. Настоящая редакция, куда можно прислать бойцов в лыжных масках и с автоматами. Действовать можно и не так агрессивно. Классических медиа очень немного, а поэтому с ними вполне реально работать в ручном режиме. Алексей Громов может в своём кабинете каждую неделю собирать главных редакторов всех значимых СМИ и выдавать им методичку. Свой Громов на уровне каждого губернатора собирает все важные СМИ какой-то области, такой же Громов и у мэра города есть, он собирает все муниципальные. Классические медиа буквально помещаются в один кабинет. Эта пирамида контроля оказалась не очень пригодной для эпохи интернета и новых медиа, которая в полной мере развернулась в десятые годы. С начала 2012 с протестов на Болотной и Сахарова путинский режим пытается отыскать какой-то системный платок, который можно разом накинуть на каждый роток. Они пытаются найти какую-то схему, которая с точки зрения контроля превратит интернет в телевизор. И первой же проблемой, с которой государство столкнулось в поисках такой схеме, оказалось буквально главное свойство интернета: он ни капли не похож на телевизор. Даже 12 лет назад, когда российский общественно-политический интернет сводился, по сути, к ЖЖ, он всё равно был уже необъятен. Любой человек с компьютером и интернетом мог за пару минут открыть своё СМИ и вещать на десятки, а в отдельных случаях и сотни тысяч людей. Получить охваты федеральной газеты типа «Коммерсанта», не имея ни офиса, ни редакции, ни нужды откуда-то брать миллионы долларов на содержание. Выяснилось, что старые методы контроля и давления не работают, их нельзя так масштабировать, чтобы можно было дотянуться до каждого дальнобойщика, который теперь может вещать на неограниченную аудиторию в перерыве на обед. Магистральная идея на этом пути, помимо блокировок и персональных репрессий, заключалась в том, что всех для начала нужно учесть, посчитать, деанонимизировать и включить в некий реестр. Так государство привыкло работать. Персональные репрессии – долго и дорого, а в случае, когда тех, кому нужно заткнуть рот, десятки и сотни тысяч, такие репрессии невозможны физически. Любой контроль всегда начинается с учёта. Сначала нужно сделать список, пронумеровать ,а затем уже сказать: все, кто в списках, должны, ну, например, стоять на одной ноге. Пожилые интернетчики вроде меня такие инициативы хорошо помнят, и нынешняя, о создании реестра блогеров с аудиторией свыше 10000 человек – это заход уже на второй круг. 1 августа 2014 года вступил в действие федеральный закон №97. Он обязывал владельцев любых ресурсов сети интернет с суточной аудиторией в 3000 человек самостоятельно написать на себя донос в Роскомнадзор и включиться в реестр распространителей информации, наложив на себя ограничения, которые российское законодательство применяет к СМИ, при этом не получив никаких прав, которые государство СМИ даёт. Идея провалилась немедленно. Закон был написан настолько бестолково, что даже сам Роскомнадзор был совершенно без понятия, как вести реестр и как вообще считать эти 3000 пользователей, а злая блогосфера принялась клепать липовые заявки, где высказывала всё, что об этом законе думает. Из всего тогдашнего ЖЖ, который был главной площадкой, единственный дурачок, который поспешил записаться в реестр и всем об этом рассказал – известный в то время пропагандист Фриц Морген. На этом позорище и закончилось, уже в 17 году не работавший ни для кого закон тихонечко отменили. В чём абсурдность нынешнего второго захода? В том же, в чём заключалась абсурдность первого. Идея тут в том, чтобы создать необъятный реестр, включающий все на свете платформы. Чтобы вы понимали масштаб задачи, только в одном русскоязычном сегменте Youtube каналов с 10 и более тысячами подписчиков более 50 тысяч штук. С учётом всех платформ, это сотни тысяч записей в реестре, с которыми не понятно, как работать. Почему вновь возникла идея, которая один в один повторяет уже провалившуюся? Ну, либо перед нами случай коллективной амнезии, либо возникли новые обстоятельства. А они действительно возникли, и авторы идеи непрозрачно о них говорят. Этот закон направлен против z-телеграма, нового явления, с которым за 2.5 года так и не решили, что делать. С формальной точки зрения этот закон направлен против проде как союзников власти, против людей, которые по собственной инициативе поддерживают эту войну, не ждут методичек и финансирования, а сами работают на формирование провоенного общественного мнения. Но фишка в том, что всё не так работает. С точки зрения начальства нет никакой разницы, поддерживают ли его нарративы, продвигают ли его пропаганду или ругают жёлтыми земляными червяками. С точки зрения начальства все СМИ делятся на подконтрольные и те, что гонят отсебятину. Не важно, что это з  отсебятина. Важно, что это отсебятина, что всю эту массу невозможно собрать в одном кабинете и выдать методичку. Получается парадокс: развязав войну, российские власти выдавили из страны все независимые медиа, но также создали себе новую проблему: цветущий рынок z-авторов, которые вроде как свои, но на деле несут что и как бог на душу положит, и совершенно не ориентируются на указания из кабинетов. Z-каналы по совершенно понятным причинам тут же взвыли: «Данный законопроект сделан в интересах врага. Гениальная схема, авторы, видимо, получают премию в Киеве. Странно ,почему не просят адрес проживания с геолокацией, чтоб противник мог украсть эти данные и использовать в своих целях. На хуй нам враги, мы сами себя заебём вусмерть, Роскомнадзор всю работу за них сделает». Это пишут в z-каналах сейчас. Дело в том, что союзники российского государства совершенно не заблуждаются относительно качества этого государства, они прекрасно понимают: любая информация, которая попадёт в руки чиновников, которая будет включена в открытый реестр, в лучшем случае окажется на открытом рынке через пару дней. Но против условно своих вроде как не принято применять инструменты, которые привычны для врагов. Пачками объявлять z-телеграм иноагентами – это так себе идея, она будет дискредитировать не каналы, а саму идею списка иноагентов. Как следствие, для них нужно придумать свой реестр, которые не прямо совсем враги народа, но под подозрением. И в итоге всё точно так же, как с врагами: оказывается, невозможно объять необъятное. Оказывается, друзьям, как и врагам, нужны всё те же права. Оказывается, что друзья тоже не в восторге от того, что их личные данные завтра будут доступны кому угодно. Оказывается, что друзьям, как и врагам, нужна свободная среда распространения информации, что искренняя поддержка войны в этом смысле не особо-то отличается от искренней поддержки либерализма и демократии. Тоже нужна значительная степень свободы, чтобы донести какую бы то ни было мысль. С одной стороны, значительная степень свободы позволяет заниматься любимым делом z-телеграма, людоедством, что центральной пропаганде вроде как играет на руку, но с другой стороны это противоречит авторитарной модели управления медиа. Свободы не должно быть ни у кого и никакой. Тут лучше всего видно противоречие между стоящими прямо сейчас целями: хоть как-нибудь и кого-нибудь вдохновить и архитектурой режима с одной стороны, и не допускать никакой самостоятельной активности с другой. Причём в данном случае противостояние это происходит публично, но не противники режима рассуждают о правах и свободах, а самые, казалось бы, верные его апологеты вопрошают: а нас-то за что? Попытка взять контроль над z-каналами в очередной раз демонстрирует: свобода СМИ – она либо есть, либо нет. Её не может быть чуть-чуть, она не может быть для своих, она либо работает для всех, либо не работает ни для кого. Точно так же инвариативно работает и авторитарный закон. Авторитарная власть хочет контролировать информационное пространство целиком, она не делит это пространство на своих и чужих. Для неё единственной метрикой является сам по себе контроль. Историю, которую мы сегодня наблюдаем в противостоянии z-каналов и Роскомнадзора, можно применить ко всему, что делает этот режим. С одной стороны, он очень хочет быть эффективным в пропаганде, с другой стороны, хочет всё контролировать, но вместе, конечно, это не очень работает. Штатные пропагандисты, которые и шагу не делают ни вправо, ни влево, феноменально неэффективны. Они вдохновляют граждан не больше, чем советские дикторы, но они непослушны. Z-телеграм по-своему очень эффективен, он формирует вокруг себя квазигражданское общество, там  собираются люди, готовые предпринять  какое-то действие, например, денег на бушлаты и бронежилеты собрать. Вывод простой: авторитарный режим может многое, но не всё. Он может действовать в привычных для себя ситуациях и привычными методами. Когда нужно действовать несколько тоньше, всерьёз в чём-то убедить людей, например, вдохновить их что-то сделать, оказывается, что авторитарные методы не очень-то действуют. Оказывается, что свобода слова существует помимо воли режима. Какую бы гладкую систему ты ни построил, останутся те, кто назовёт войну кровавой и неправедной, а внутри скажут, что война – это хорошо, просто ты воевать не умеешь. Общественное мнение существует. Его можно игнорировать, можно затыкать, можно репрессировать, но единственное, что ты реально получишь на выходе – всё то же общественное мнение, которое ты по-прежнему не можешь контролировать, и общество, которое лично к тебе относится агрессивнее, чем те, кого ты успешно задавил.