Русская жизнь-цитаты 21-31.08.2024

«ПЛОХИЕ РУССКИЕ»: ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ С днем советского, тьфу, российского кино! А вот и обещанное продолжение разговора о «Плохих русских». Вопросы слегка переформулировал, сократил, перекомпоновал. Но постарался ответить всем. Больше всего спрашивают, конечно же, о названии. В1: Почему только русские плохие? А чеченцы что, хорошие? А дагестанцы? Ингуши? Татары? Буряты? Или они тоже русские? В2: Не является ли использованный без кавычек западный шаблон/стереотип "плохие русские" знаком того, то вы поставили крест на русских, как на нации? В3: Вам не кажется, что есть горькая ирония в таком турне – объехать мир с рассказом о плохих русских хорошим русским, которые потому и хорошие, что вовремя свалили? В4: Не кажется ли вам, что своеобразное утверждение термина "плохие русские" несколько смазывает и картину реальности, и желаемое будущее? Ну, типа, русские плохие, раньше в кино, теперь в реальности, ха-ха. О: Книга не называется «Русские плохие». Или тем более «Все русские плохие». Она – о выращивании в себе и в искусстве зла, которое в определенных условиях свойственно любым народам и культурам. Сам же термин «плохие русские» – ироническое зеркало идиотского термина «хорошие русские». Споры о том, кто более «хороший», не умолкают, тогда как «плохие» остаются в теневой зоне. Плохие – просто те, кто «не мы». Для российской кинокритики такими были на протяжении долгих лет отечественные блокбастеры – «кино плохое, чего в нем копаться?». В эту зону я и пытаюсь заглянуть. Разумеется, я ни на ком не ставлю крест. Трудно поставить крест даже на одном человеке, на нации – невозможно. Добавлю, что сам причисляю себя к русским/россиянам. Так что если на русских стоит крест, то и на мне… А самая большая моя аудитория – по-прежнему в России, невзирая на все попытки государства как-то это пресечь. Спасибо им! Хоть с презентацией в Москву или Петербург мне сейчас никак не приехать. Зато книга уже осенью будет доступна всем россиянам в приложении «Медузы», причем совершенно бесплатно. В: Не является ли основная идея книги совершенно сознательной натяжкой? О: Не считаю ее натяжкой. Некорректных обобщений в книге нет. Ее задача конкретна: выявление некоторых закономерностей одного явления – большого, но не необъятного. Явление – российское коммерческое кино за последние четверть века. Закономерность – его вряд ли случайные совпадения с политикой и идеологией властей РФ. Моя цель – исследование этой взаимосвязи, ее составляющих и логики. Почитайте книгу и сами решите, удалось ли мне задуманное. Я не пытаюсь сказать, что кино только тем и занималось, что создавало путинизм. Не утверждаю, что снимались исключительно плохие или лживые фильмы. Не свожу кинематограф к идеологии. Лишь в рамках одного исследования изучаю этот конкретный сегмент и аспект. В: Почему ответственность на авторе фильма, а не на зрителе? О: Ответственность и на авторах, и на зрителях, включая зрителей привилегированных и профессиональных – критиков. Книга об этом. Поэтому от первоначального названия «Плохие русские фильмы» я все-таки перешел к более провокационному и категоричному, но и более точному урезанному варианту. Однако речь именно об ответственности, нашей общей. Не о вине. Я не прокурор и не судья, мои герои – не обвиняемые. Это принципиально. Следующий большой блок вопросов. Могли ли фильмы повлиять на реальность? Или попросту ее отражали? В1: Не кажется ли вам, что те фильмы, о которых вы пишете, не формировали, а отображали реальность, то есть настроения в обществе? В2: Насколько вообще можно судить о том, что тот или иной фильм сильно повлиял аж на целую страну или мир? Есть ли примеры прямого и непосредственного (а не исподволь на протяжении многих лет) влияния? В3: Идея о том, что фильмы что-то там формируют, не устарела? И научно ли это? Это ведь бездоказательно. В4: Оба «Брата» и другие картины Балабанова можно рассматривать как зеркало истории России и портрет общества тех лет? Не нравятся фильмы тем, кому не нравится портрет, не хватает смелости принять его таким, как есть? В5: Вам не кажется, что обвинять кино в том, что кто-то войну поддерживает — это сродни "во всем виноваты компьютерные игры" от чиновников после очередного школьного шутинга? О: Я не пишу о прямом, непосредственном, верифицируемом статистически влиянии. Только о медленном, подспудном. Возможно, это делает мое исследование менее научным или даже антинаучным (но я написал книгу, а не защищаю докторскую диссертацию). Очень многие постыдные фобии человечества – мизогиния, гомофобия, антисемитизм, расизм – пестовались искусством и культурой столетиями, и воздействие культуры на их процветание несомненно. Однако это не значит, что за мизогинной проповедью непременно следовало немедленное сожжение ведьмы на костре, за антисемитским памфлетом – погром. Кинематограф – не первопричина всего, а часть процесса. В некоторых случаях возникает эффект курицы и яйца. Неясно, предвидел, описал или сформировал условный «Брат 2» условного «Путина» (в кавычках, так как я не о конкретной личности, а о явлении). Но их связь для меня несомненна. С другой стороны, в нейтральное описание явления кинематографом я не верю. Искусство не может только отображать; становясь массовым и популярным, оно неизбежно влияет на эти самые массы. Вспомните хоть «Броненосца Потемкина», хоть «Триумф воли». Хотя невозможно сказать, что первый фильм вызвал сталинские репрессии, а второй напрямую привел к Холокосту. Повторю: я не обвиняю, а пытаюсь анализировать. У такого сложного явления, как диктатура, много составляющих. Массовая культура – один из очень существенных, неужели можно это отрицать? Популяризация войны и милитаризация масскульта – определенно значимые факторы в том, что война началась и идет. А в этих процессах важную роль сыграл кинематограф. Быть может, не главную (даже скорее всего). Но моя епархия – именно кино, так что этот сегмент я и исследую. В: Почему вы считаете, что это кино, которое часто снято по лекалам западных фильмов, буквально передранных мизансцена в мизансцену, как в случае с «Бригадой», вдруг сделало из российского общества (цензура), а на западное общество фильмы типа «Таксиста», «Однажды в Америке» или «Цельнометаллической оболочки» почему-то не повлияли в том же самом ключе ? О: Во-первых, повлияли. Америка постоянно ведет войны, ее внешняя политика полна кошмарных кровопролитных авантюр. Так, кстати, считают 90% моих американских друзей. Просто в этой конкретной книге исследуется российское кино, а не голливудское. В том числе потому, что в США о своем кино таких исследований уже написано немало, более сведущими авторами. Во-вторых, иногда разница наглядна. «Брат» Балабанова – это же наш аналог «Таксиста» Скорсезе. Травмированный парень вернулся с несправедливой войны в мирную жизнь и взялся за оружие. Оба актера прекрасны… Как вы думаете, можно ли себе было представить «Таксиста-2», где герой бы отправлялся в СССР, чтобы показать «этим русским», в чем сила и правда? Считает ли кто-то Трэвиса Бикла ролевой моделью? «Однажды в Америке» заканчивается безоговорочным крахом героя: никому не хочется стать Лапшой, которого предал друг, который изнасиловал любимую женщину… То ли дело Саша Белый! Друзья ему верны, женщина – тоже, такому хочется подражать. Или «Цельнометаллическая оболочка»: помните первую половину фильма, в учебке? И ее жуткий финал? Теперь представьте себе то же самое в «Девятой роте». У вас не получится. Интонация и акценты абсолютно иные. В: Как, почему страна и люди, выросшие на светлых советских фильмах и русской классике, не впитали какие-то основы нравственности? Почему у русского постсоветского кино получилось сформировать эти антистандарты? О: Советские фильмы сформировали огромное количество дремучих и жутких предрассудков, отравляющих нам жизнь до сих пор (это касается совсем не только россиян). Конечно, было и «антисоветское» кино, от полочных смелых фильмов и до аполитичного Тарковского. Так что у антистандартов долгая история. Но в пользу морализаторства я в любом случае не верю. Только в то, что упрощенная картина мира (свойственная и пропаганде, и масскульту) легче усваивается и закрепляется в массовом сознании. Что и произошло в путинской России. А советское кино подготовило для этого солидную почву. В: Вы говорите, что в «Дозорах» есть идея того, что добро лицемерно, а зло хотя бы честно. И утверждаете, что в западных фильмах-сказках такое невозможно. Но разве последние годы не заполнены контрпримерами? Джокер, Малифисента, Круэлла? О: «Дозоры» – часть общей картины России 2000-х годов, где дискуссия о допустимости зла во имя бОльшего добра существовала на фоне, например, Чеченской войны или политического ужесточения. Сами по себе они логично укладываются в мировые тенденции – что и подтверждает их зарубежный прокат. Но моя книга вся – о восстановлении этого неучитываемого до сих пор контекста. Между прочим, «Джокер» не оправдывает зло, лишь тщательно его анализирует. «Малифисента» же тем более не оправдывает зло его честностью, а предлагает пересмотреть понятие «зла», избавив социум от некоторых многолетних фобий – допустим, мизогинии. Аналогом в России была бы реабилитация Бабы Яги и Кощея, уже начатая «Последним богатырем» (об этом тоже пишу). В любом случае, «Ночной дозор» совсем о другом. Дальнейшее читайте в книге, не стану ее пересказывать. В1: Нет ли тенденциозности в отборе фильмов? Потому что в шуме можно разглядеть любые узоры. Были ли какие-то фильмы, которые не укладываются в вашу картину, вы их не включаете, а стоило бы для чистоты? В2: Неприятный ракурс: критикуете ли вы в книге роль Роднянского в популяризации, например, "Девятой роты"? О: Не в «популяризации», а в создании, он же ее продюсер. Ни для кого исключений я не делаю, абсолютное большинство популярных фильмов описываю и анализирую (не 100%, потому что это нереально, но самые важные - да). Дружба с кинематографистами для критика, конечно, штука рискованная, но она не может быть поводом для умолчаний. Мне кажется, о «Девятой роте» и других фильмах Роднянского я написал так же честно и полно, как о других блокбастерах путинской поры. Тенденциозности стремился избегать изо всех сил. Получилось или нет, оценит читатель. В: Вы в своей книге пишете про фильмы, которые легли в основу путинской идеологии. При этом не раскрываете ее сути. Однако некоторые фильмы были сняты до прихода к власти Путина и их сложно заподозрить в какой-либо ангажированности. Не могли бы вы более чётко сформулировать, в чём по вашему мнению заключается идеология Путина? О: Книга посвящена попыткам ее сформулировать. Если в двух словах, то это культ силы, милитаризм, патриархальные устои, культивирование ксенофобии, ностальгия по СССР, алармизм, недоверие к прогрессу, зацикливание на прошлом и отсутствие образа будущего. Что до ангажированности фильмов, то об этом речи нет вовсе. Многие режиссеры, сценаристы и продюсеры искренне, вне всякого Путина, разделяют эти тезисы (как и многие зрители). Пропагандистскими же они часто не задумываются, а становятся в процессе своей экранной жизни – как это бывало в истории не раз и не два. Три САМЫХ НЕПРИЯТНЫХ вопроса формулирую сам по следам присланных в личку обвинений (бывших) коллег. В: Как можно обвинять режиссеров или продюсеров в том, что они снимают на деньги государства в РФ, если моя же книга была издана на деньги вашингтонского института Кеннана? О: Ни словом не обвиняю никого в том, что взял «не те деньги». В авторитарной системе любые деньги (тем более на кино) даны либо государством, либо с его разрешения. Это кристально ясно. Речь исключительно о содержании фильмов, о том, что и как они сообщают. «Брат-2», ставший идеологической колыбелью путинизма, снимался «на свои». Антитоталитарные «Левиафан» или «Волконогов» – на государственные. И что? И ничего. Что до института Кеннана, то я сам подался на их грант. Он очень помог в долгой и сложной работе над книгой. Замысел книги мой, название (они и не в курсе) моё, каждая буква и строчка внутри – моя, американцы книгу пока не читали и не видели. Им показалась интересной и важной тема исследования. Никаких причин стесняться этого я не вижу. При этом издали книгу вовсе не американцы, а «Медуза», никак не связанная с институтом Кеннана. Если бы меня с моим «иноагентством» не лишили возможности работать в России, я с огромной радостью выпустил бы книгу там. Но я счастлив, что благодаря «Медузе», ее прочтут по всему миру. В: Но ведь ты сам зарабатывал, работая на путинское государство, а теперь обвиняешь других. Двойной стандарт? О: Я действительно приходил еженедельно на Первый канал, вел программы на радиостанции «Маяк», работал экспертом в Фонде кино (кстати, эта работа никогда не оплачивалась), параллельно работая на «Афишу», «The New Times» и «Медузу». Об этом в моей книге говорится отчетливо – на первых же страницах, и на последних еще раз. Интересным и значимым мне всегда казались содержание работы, а не сама площадка. Все те же фильмы я разбирал с точно тех же позиций и двадцать, и десять, и пять лет назад, и за месяц до вторжения. Обширные цитаты из старых публикаций включены в книгу. В: Не является ли книга «Плохие русские» актом отмщения за потерю привилегий и сведением счетов? О: Нет. Ни к одному из тех, о ком я пишу, у меня нет личных претензий. К некоторым людям есть, но о них я как раз не писал. А о многих, кого уважаю и считаю своими товарищами, написал наверняка для них неприятные вещи – потому что честность для подобного проекта жизненно необходима. Что до отмщения, то никакого значимого вреда подобная книга причинить нынешним кинематографическим бенефициарам войны не может. Не говоря уж о том, что ее мишень – не люди, а фильмы, художественные образы и выросшая из них идеология. Понимаю, что сейчас всех раззадорю и пойдут по-настоящему злые вопросы… Но их вы мне зададите уже на встречах, которые начнутся с середины сентября (Даугавпилс-Кишинев-Ереван-Тбилиси-Рига и т.д., полный список в первом комментарии). Спасибо за интерес к книге! Это очень важно и ценно для меня.