Русская жизнь-цитаты 21-31.01.2023

Facebook,"""Социология общества советского типа"" Виктор Заславский. От неосталинского государства до постсоветской России. 1970–2000. – СПб.: изд-во Европейского университета, 2019.   .. Легенда, будто генсек Андропов сказал «мы не знаем страны, в которой живем», потому и оказалась такой живучей, что сама по себе эта  мысль – чистая правда. Если бы правду говорили с партийных трибун, генсек должен был это сказать. Засекреченность «всего», запретные для изучения области экономической, социальной, идейно-политической жизни, тотальное вранье в пропаганде – все это уже тогда вызывало вопросы, знают ли партийные верхи, «органы» и Госплан, как обстоят дела на самом деле.   Это и до сих пор вопрос дискуссионный. Советский и американский социолог Владимир Шляпентох писал, что власти были «категорически против выяснения реальных политических взглядов населения страны» и ему буквально обманом удалось «протащить» в анкету вопрос, косвенно определяющий политическую позицию респондентов (Владимир Шляпентох. Страх и дружба в нашем тоталитарном прошлом. – СПб, 2003, с. 172). У западных советологов не было запретных областей, но не было и достаточных знаний. Первым крупным социологом, который появился на Западе, зная советскую ситуацию изнутри, стал Виктор Заславский (1937–2009). Он эмигрировал в Канаду в1975 году, преподавал в университете Ньюфаундленда, впоследствии – в Беркли и в Стэнфорде, а в 1994 году переехал в Италию и до своей безвременной кончины работал в  Риме в Свободном университете социологических исследований. По загадочной причине из двух наших выдающихся социологов-эмигрантов мы относительно неплохо знаем научные заслуги Владимира Шляпентоха и совсем плохо знаем идеи и труды Виктора Заславского. Книгу «От неосталинского государства до постсоветской России» составил Велько Вуячич – ученик Виктора Львовича .  «Открыв для себя труды Заславского, – пишет он в предисловии, –  новое поколение читателей обнаружит в них много полезного для себя – как в плане пересмотра взглядов на советскую систему, так и в плане понимания, действуют ли сегодня какие-то из тех механизмов, которые обеспечивали социальную стабильность в тот период» (с. 8 ). Книга мне настолько понравилась, что хочу поговорить о ней подробнее, в двух-трех «выпусках». Заславский появился на «агоре» западной социологии-советологии, когда «тоталитарная школа» переживала  идейные трудности и серьезную трансформацию.  Вставали новые вопросы: почему стабильность советского общества сохраняется, если массовый террор прекратился? – почему советские рабочие не борются за свои права? – убедительна ли идея об «инерции страха»  для объяснения этих феноменов? Заславский привез на Запад обдуманные ответы на эти вопросы и концепцию «общества советского типа». Если сказать коротко, то он (не отрицая, разумеется, ни инерцию страха, ни монополию партии) показал механизмы, которые в позднесоветское время обеспечивали неустойчивое, но равновесие, позволяли гасить конфликты между социальными группами, но не позволяли обеспечить экономический рост.  Эти механизмы, по Заславскому, таковы:  атомизация общества,   пресечение любой самоорганизации,  сочетание жесткого контроля, точечных репрессий с частичным, избирательным материальным поощрением,  «вторичная социализация взрослых»,  система закрытых городов и предприятий,  резкое расхождение  между официальной идеологией и практическими постулатами великодержавности, шовинизма и антисемитизма. Монографию «Неосталинское государство» (первая публикация –1982) автор начинает  с рассмотрения «нового сталинизма» в искусстве, в подцензурной печати, среди рабочих разных поколений, среди интеллигенции. Особенно его интересует и тревожит появление этих веяний у молодых рабочих.  Причину сталинизма 70-х он видит в том… собственно, в том же, в чем и мы сегодня видим причину нынешних сталинистских настроений. Экономический застой, низкий уровень жизни большинства, почти никаких перспектив социального роста для большинства,  лживая пропаганда «вижу одно, слышу другое» – тоскливое, несправедливое «сегодня» против сталинского «вчера» с  Великими Пятилетками и Великой Победой. Рассматривая политическую социализацию взрослого населения, Заславский описал и проанализировал тайное (!) социологическое исследование, которое он проводил с сентября 1968 года по март 1969-го: «Советский рабочий класс и вторжение в Чехословакию». Сам автор и, как я поняла, несколько его сотрудников,  устроились нормировщиками в партии бурильщиков и проводили интервью (беседовали) с рабочими, когда занимались нормированием их работы. Всего было опрошено 352 человека.  Да, конечно, это мало и выборка нерепрезентативная. Но в те годы советская социология анкетировала через газеты или, того пуще, вызывала респондентов в парткомы (о чем писал Борис Грушин в книге «Четыре жизни России в зеркале опросов общественного мнения»).  Да, сразу встает вопрос, насколько откровенны были бурильщики в ответах на опасный политический вопрос.  Виктор Заславский пишет, что 5% уклонились от разговора, а 10% прямо отказались отвечать. Хочу особо подчеркнуть, что наши нынешние социологические службы практически никогда не указывают количество отказавшихся отвечать. Полученные результаты, как и предполагалось, не имели ничего общего с фанфарами о «всеобщей поддержке» и «единстве советского народа». Но чем различались работяги-бурильщики, поддержавшие и не поддержавшие вторжение в Чехословакию? Заславский выделяет три главных фактора: прошел или не прошел респондент через армию, состоял или не состоял  в партии, но самым главным фактором оказался третий: на «закрытом» или на обычном предприятии работал респондент.  Из работников «закрытых» предприятий НЕ поддержали вторжение  9% (обычных – 17%), не определились – 8% (обычных – 10%),  проявили слабую поддержку 29% (обычных – 45%),  твердо поддержали 53% (обычных – 27%). Эти результаты побудили исследователя пристально заняться феноменом «закрытых» предприятий и «закрытых» городов.  Он пришел к выводу, что  «закрытые» производства и «закрытые» города  были важнейшим механизмом атомизации населения в целом и рабочих в особенности, заменой социальной мобильности, обменом остаточных прав (прежде всего  увольняться по собственному желанию) на улучшенное снабжение. А поскольку закрытые предприятия относились к военно-промышленному комплексу, то рабочий верил или убеждал себя. что он жертвует  правами не колбасе и финским сапогам, а родине, окруженной врагами. На этом, друзья, поставлю сегодня точку, чтобы не получилось  слишком длинно, а завтра расскажу о том, как Виктор Заславский объяснял отсутствие рабочего движения в СССР, как характеризовал общественно-экономическое неравенство и перемены в идеологии, в чем видел функции советских выборов.   All reactions:111111",Facebook,https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=pfbid02syBveQFRqJswgqQamuAFfhhBWoxP2myuWQoqXn9PXvdw7qqGot2anZjUG2k8ik9hl&id=100010075774814,2023-01-27 02:32:15 -0500