Русская жизнь-цитаты 21-30.06.2024

Смотрел пустяшный одноразовый фильм «Тихое место» (впрочем, с хорошими актерами, сделан профессионально – рецензию найдете в комментариях) и вспоминал дискуссию о «новых тихих». Термин, кстати, иронический, примененный в отношении самих себя российскими режиссерами 2000-10-х. Иногда хранить тишину – ну просто единственный способ выжить. Да, и так бывает. Если кому и судить об этом, то определенно не нам, которых за громкое слово зубастый монстр сожрать не может. «Иваново детство» не смотрел, предпочитаю Тарковского, к Николаю и Ивану давно отношусь с нежностью и хотел бы это отношение сохранить. Неприятно что видео про грустных черно-белых мужчин (сужу по пересказам) вызвало столько негодования. А, например, заведение дела о «реабилитации нацизма» (!) на нашу школьную учительницу и друга Тамару Эйдельман не вызвало и близко настолько сильных эмоций. Вот как так? Тамара Натановна, мы с вами. Зубастым монстрам просвещение – что острый нож, так что главное – не останавливайтесь. Мои, в сущности, тоже негромкие и сплошь культурные – не считая протокола и штрафа за «нежелательность», – новости. Читал сутки напролет стихи Бахыта Кенжеева в своей ленте – могут ли любые слова в мемуаре или некрологе сказать о поэте больше? Трагическая потеря. Отдал дань Полу Остеру, которого не могу перестать оплакивать. Прочитал его последний роман «Баумгартнер», про профессора философии, который все не может смириться с гибелью жены, случившейся много лет назад. При этом книга – деликатная, ироничная, тоже тихая – все-таки о начале новой жизни. За отсутствием финала (в последних строках для героя «начинается новая глава»), которое может показаться слабостью, – нежелание смириться с собственным уходом, а не умиротворенное завещание. Так и надо. Смерть, любовь и образованный ими Liebestod мы с семьей (бесценно – поход в театр с родителями, женой, сыном, и не упомню, когда такое бывало в последний раз) испытали на вагнеровских «Тристане и Изольде» в опере Руана. Лучшая опера в мире. Постановка Филиппа Гранриё наделала скандала. Решения и правда спорные. Как бы ни была динамична музыка, довольно трудно высидеть пятичасовую оперу, когда на сцене все время темно (настолько, что с четвертого ряда рассмотреть лица исполнителей невозможно, они еще и отделены от зала экраном с видеопроекцией). Субтитры принципиально отключены для пущей иммерсивности. При этом на экране всю дорогу голая женщина – время-пространство безраздельно отдано символической Изольде. Она то бесшумно кричит в гневе или пароксизме страсти, то с бешеной энергией мастурбирует, то кувыркается в позе зародыша, заставляя зрителя потерять чувство ориентации. Люди кричали «бу», уходили после каждого акта. Нам в целом, скорее, понравилось, по совокупности исполнения – очень-очень хорошего – и макабрической атмосферы. Поскольку смотрели мы оперу в Руане, я вспомнил Флобера и решился наконец нырнуть в чтение «Госпожи Бовари» на французском. Книга особенная, взятая почитать из библиотеки Киры Муратовой в Одессе. Сложно идет, но трудно и оторваться. Думаю о парадоксе. Ведь вагнеровский «Тристан» – современник флоберовской «Бовари». При этом первый считается торжеством романтизма и предвестником символизма, вторая – манифестом реализма. Казалось бы, что может быть дальше друг от друга? Меж тем, речь об одном: желании и недостижимости абсолюта в любви – и, в качестве последствия, осознанной смерти. В «Бовари» создан безжалостно точный портрет романтического мышления, в «Тристане» проницательно точно и вполне реалистически анализируется психология влюбленного. Примирил двух любимых, вспомнив о третьем, и тоже их современнике – Гюставе Курбе, неистовом романтике-одиночке и изобретателе понятия «реализм». Его «Происхождение мира» на опере в Руане я вспоминал не раз – как, полагаю, большинство зрителей. Романтизм, реализм, идеализм и обнаженное тело соединились на отличной выставке Марины Абрамович в Амстердаме. Минус лишь в том, что чего-то принципиального нового для себя в сравнении с давней монументальной московской ретроспективой я не открыл. Но опять подумал, что в искусстве важнее всего мышление – его сила, последовательность, оригинальность, – а остальное, включая технику, это дело наживное. Кино, которое показалось мне мощным и удивительным – «Предел» Марио Пейшоту, который я посмотрел с живой музыкой трио Meta Meta, тоже превосходной. Считается величайшим фильмом в истории бразильского кино. Авангардная немая драма 1931 года осталась единственной картиной Пейшоту, который вообще-то был писателем. В год премьеры успеха «Предел» не имел, хотя позже им (согласно апокрифу) восхищались разные великие люди. Anyway, я остался под впечатлением. Трое безымянных персонажей – мужчина и две женщины – дрейфуют в шлюпке посреди океана. Еда почти кончилась, пресной воды нет, смерть близка. Через флэшбеки мы постепенно начинаем разбираться, что к чему. Одна героиня вышла из тюрьмы, другая сбежала от пьющего мужа (невелика разница), а мужчина – вдовец, нашедший себе любовницу, которая оказалась прокаженной. Лодка в океане, само собой, символическая, да и вообще внятного сюжетного нарратива в фильме нет. В точном соответствии с названием это предельный опыт, где новаторские ракурсы и монтаж фиксируют последнюю линию человеческого бытия, его границу с небытием. Зрелище для терпеливых и вдумчивых, но они будут вознаграждены уникальным впечатлением. Напоминаю о грядущей лекции в Лиссабоне 12 июля и очень всех жду (ссылка в комментарии). Тех, кто пришел на встречи в Амстердаме и Вене, благодарю изо всех сил. Повидаться со старыми друзьями и найти новых – что может быть важнее в наши паршивые времена? Поскольку большинство описанных событий и явлений включают эротику, если не сказать сильнее, в иллюстрациях развлеку вас обнаженной природой. Это метафизические пейзажи «барбизонца» Теодора Руссо, который был соратником столь любимого мной Курбе и первым в Европе ввел экологическую повестку, защищая (и изображая) лес Фонтенбло.