Русская жизнь-цитаты 20-30.11.2024

Перевел для вас один из ключевых сегментов свежего шпигелевского разговора с Меркель. *** SPIEGEL: Если сегодня речь заходит о Вашем политическом наследии, то прежде всего критику вызывают политика в отношении России и энергетическая политика. Начнём с Владимира Путина. Верно ли, что этот бывший офицер КГБ напоминал Вам сотрудников Штази, с которыми Вы сталкивались в ГДР? Меркель: Когда он говорил по-немецки, то чаще всего говорил тихо. Офицеры Штази делали то же самое. Это бросалось в глаза. SPIEGEL: Вы впервые встретились с Путиным в 2000 году. Он с самого начала следовал своему плану или радикализировался постепенно? Меркель: У меня никогда не было иллюзий относительно него. У него всегда были диктаторские черты, и его уверенность в собственной безусловной правоте меня нередко раздражала. Но я не думаю, что он уже в 2000 году планировал напасть на Украину. Это скорее развитие событие, при котором и нам, на Западе, стоит задать себе вопрос: всё ли мы сделали правильно? SPIEGEL: А это не так? Меркель: Однозначного ответа у меня нет. Но мне совершенно ясно: не существует и не существовало ни одной причины, которая могла бы оправдать нападение Путина на Украину. Однако сплочённости  Запада, безусловно, не хватило. Мы не были настолько сильны, как могли бы быть. SPIEGEL: Вы сами способствовали этому. Американцы и некоторые восточноевропейцы хотели на саммите НАТО в Бухаресте в 2008 году открыть Украине путь в альянс. Вы этому помешали. Меркель: В Бухаресте речь шла о принятии плана действий для Украины и Грузии как кандидатов на вступление в НАТО. Я считала это политикой на авось, которая не учитывает, каким будет период между принятием плана действий и собственно вступлением в НАТО — это могли быть годы. Путин не принял бы такой промежуточный статус как устраивающий его и не сидел бы без дела. И что тогда? Можно ли в 2008 году представить, что страны НАТО вмешиваются военным путём? А если нет, то какие последствия это имело бы для Украины и НАТО? Я взвешивала эти моменты. SPIEGEL: И поэтому Вы раскололи НАТО? Меркель: Наоборот: почему американская позиция считается единственно правильной, а тот, у кого другое мнение, считается раскольником? Тогда я пошла на компромисс: отказ от статуса кандидата на вступление, но принципиальная гарантия, что Украина и Грузия однажды войдут в НАТО. Кстати, мы были не одни в этой позиции. Франция и многие другие разделяли наше мнение. SPIEGEL: У Вас есть ощущение, что из-за Вашей позиции на саммите НАТО в 2008 году Вас сделали козлом отпущения за эту войну? Меркель: Это не только ощущение — это факт. Например, Владимир Зеленский призывал бывшего президента Франции Саркози и меня приехать после ужасной резни в Буче, явно подразумевая, что из-за позиции в Бухаресте мы несем ответственность за жертвы в Буче. SPIEGEL: Вы считаете это несправедливым? Меркель: Я восхищаюсь мужеством и решимостью Зеленского за почти три года войны. Но в отношении Бухареста я с ним не согласна. Я многократно предупреждала, в том числе в Бухаресте в 2008 году: Путин считает — я, конечно, этого не разделяю, — распад Советского Союза крупнейшей геополитической катастрофой XX века. Из этого он делает вывод об экзистенциальной угрозе для России и, где только возможно, старается держать бывшие советские республики в подчинении, провоцируя конфликты. Моё предупреждение оказалось верным. Уже в 2008 году Путин вторгся в Грузию. SPIEGEL: Вы фактически предоставили Путину право вето на вступление Украины в НАТО? Меркель: Нет, и это просто аргумент, который не оставляет никакого места для дискуссии.  SPIEGEL: Если Вы уже тогда так ясно понимали, на что способен Путин, почему не сделали никаких выводов? Меркель: Я их сделала. С моей точки зрения, было абсолютно необходимо пытаться урегулировать конфликты с Россией мирным путём. В то же время мы, как и в случае «двойного решения НАТО», усилили принцип сдерживания. На саммите НАТО в Уэльсе в 2014 году было принято решение, что все государства должны выделять на оборону два процента ВВП. Признаюсь: энтузиазм, с которым это продвигалось, был слабым. SPIEGEL: Что его ослабляло? Меркель: В Германии это точно было не из-за CDU. Мои министры обороны вели сотни переговоров с нашим коалиционным партнёром, SPD. О приобретении вооружённых дронов, модернизации американских ядерных боеголовок в Германии — я не буду вдаваться в детали. Добиться результатов не удавалось. SPIEGEL: Но Вы же были канцлером, «боссом» в кабинете. Меркель: Да, конечно, я была «боссом», но «босс» в демократии, к счастью, обладает ограниченными возможностями. SPIEGEL: С одной стороны, Вы утверждаете, что никогда не недооценивали Путина. С другой стороны, Вы не предотвратили его агрессию: ни укреплением обороноспособности Германии, ни поставками оружия Украине, ни прекращением зависимости от российского газа. Это фундаментальный противоречие ваша книга не разрешает. Меркель: Уже во время написания было ясно, что эта дискуссия не закончится. Многие важные аспекты сегодня забываются: например, что Украина и Польша вовсе не были против нашего импорта российского газа, пока он шёл через их территорию и они получали за это транзитные пошлины. SPIEGEL: Почему даже после аннексии Крыма в 2014 году Вы продолжали поддерживать поставки газа через «Северный поток — 2», тем самым наполняя военный бюджет Путина? Меркель: Россия начала войну до того, как по «Северному потоку — 2» вообще поступал какой-либо газ. Сегодня военную казну Путина наполняют другие страны. Так было бы и тогда, если бы мы разорвали все экономические связи. SPIEGEL: Вы до сих пор считаете правильным, что не остановили «Северный поток — 2»? Меркель: Я остаюсь про своем мнении. Я считала одной из своих задач обеспечение дешёвого газа для немецкой экономики. Мы сейчас видим, к чему приводят высокие цены на энергию в нашей стране. У меня не было политического большинства для разрыва торговых отношений с Россией, и уж тем более поддержки со стороны большого бизнеса. Я также считала «Северный поток — 2» политически оправданным. Как можно было в новой системе после окончания холодной войны поддерживать связи с таким, как Путин, которого некоторые историки называют ревизионистом? Попыткой вовлечь его в экономическое процветание. SPIEGEL: Вы ошиблись. Почему Вам так трудно признать эту трубу ошибкой задним числом? Меркель: Потому что я вложила все силы, чтобы предотвратить ситуацию, к которой мы пришли. В 2015 году на переговорах в Минске я пыталась остановить российское наступление в Восточной Украине. Тогда мне не казалось разумным одновременно заявлять: мы экономически разрываем все связи, которые тоже важны для Путина. Кстати: я не была изолирована в Европе. Было сложно даже убедить партнёров по ЕС вводить хотя бы какие-то санкции. SPIEGEL: Почему после аннексии Крыма Вы были против поставок оружия Украине? Меркель: В Украине шли ожесточённые споры о том, стоит ли пытаться военным путём вытеснить российские войска с Восточной Украины. Я считала, что это не имело шансов на успех. С другой стороны, я понимала, что мы не можем оставить украинцев беззащитными. Это было дилеммой. В итоге Германия оружие не поставляла, но поддерживала все усилия НАТО. SPIEGEL: В книге говорится, что дипломатические инициативы должны предприниматься в нужный момент: «Когда этот момент наступит, не может решаться только Украиной». Значит ли это, что мир возможен даже вопреки воле Киева? Меркель: Нет, я этого не говорю. Если мы из общих интересов поддерживаем Украину, мы должны вместе делать все шаги для завершения войны.