Русская жизнь-цитаты 01-07.10.2023

"Andrey Zubov - ЭТОТ ДЕНЬ НЕЛЬЗЯ ЗАБЫТЬ Так вышло, что я был не... | Facebook","ЭТОТ ДЕНЬ НЕЛЬЗЯ ЗАБЫТЬ Так вышло, что я был не только очевидцем, но и участником событий 3-5 октября 1993 г. Являясь в то время советником вице-премьера правительства Москвы Александра Павловича Брагинского, светлая ему память!, я пытался освободить его из застенков Руцкого. Увы, неудачно. Та ночь с 3 на 4 октября особо памятна мне. В совершенно пустой Москве, где исчезла милиция, я колесил на его служебной машине, под пулеметные очереди, стучась в те двери, за которыми могла решаться судьба Александра Павловича. В ту ночь эти двери не отворились. Но теперь, через 30 лет, происходившее тогда видится как некий рубеж, через который Россия прошла, взяв неверное направление. Результат очевиден сегодня - агрессивная авторитарная замкнувшаяся в себе империя,  вместо демократического, миролюбивого, открытого всему миру Российского государства. Всё начиналось тогда, в 1991-93 гг., в совершенных тогда и тогда почти незаметных, но ныне видящихся громадными, ошибок новой послекоммунистической государственной власти Бориса Ельцина. Об этом я рассказал в интервью журналисту ""Republic"" Максиму Алексеевичу Рычкову. Оно вышло сегодня. Но поскольку ""Republic"" можно читать только по подписке, а в России журнал и вовсе заблокирован, помещаю текст здесь. Ссылка на публикацию в первом комментарии.  «Если бы у Руцкого с Хасбулатовым была своя ЧВК «Вагнер», Ельцина расстреляли в ту же ночь». Историк Андрей Зубов — об октябрьском кризисе 1993 года, ошибках первого президента РФ и реванше Верховного Совета спустя десятилетия. Интервью Republic c доктором исторических наук и заместителем председателя Партии народной свободы к 30-летию развязки противостояния 1993 года между Борисом Ельциным и Верховным Советом. «Большинство людей не понимали случившегося: вроде ничего хорошего не случилось, но и ни к чему плохому оно не привело» — Андрей Борисович, здравствуйте! Прежде чем говорить о собственно октябрьских событиях 1993-го, спрошу: а вам не кажется, что об этом сюжете из новейшей истории слишком долго не хотели вспоминать? Ни фильмов, ни книг, ни даже разговоров на кухнях. Помню, как в 2007 году, ещё подростком, пытался понять, что тогда происходило вообще, а все взрослые давали невнятные ответы или просто отшучивались...   — Я, конечно, не специалист по массовой психологии, но могу предположить, что россияне тогда ещё плохо осознавали те события. Ведь обычная для большинства людей канва происходящего — простая дихотомия - плохо это или хорошо. А случившееся в 1993 году в неё вписывалось с трудом.  Понять те события можно было, только будучи глубоко включённым в контекст всего творившегося вокруг. Тем сложнее эта задача выглядела в 2000-х годах, о которых вы говорите: к тому моменту всё уже прошло, стало fait accompli. Соответственно, что об этом говорить? Да, Руслан Хасбулатов, Александр Руцкой и другие противники Ельцина предлагали какой-то свой вариант развития страны, но всё это кануло в лету при обстреле Белого дома. И никто не мог сказать, какими могли выйти последствия.  (врезка) Я думаю, что всё-таки большинство граждан — кроме самых ангажированных левых — нехотя признавали, что ни к чему хорошему Верховый совет 1993 года Россию не привёл бы.  А сама жизнь в условном 2007 году выглядела уже вполне прилично. И людям, может, и не нравились политические события 1993 года, но они ценили экономический рост 2000-х, «тучных нулевых», как сейчас говорят. Ведь действительно, целые поколения не знали такого стремительного скачка в уровне жизни. Беспрецедентный рост, невиданный и невозможный при советских порядках. Складывалась странная ситуация. Руцкого, Хасбулатова и их людей долгие годы и не хвалили, но и ругать тоже не могли — ностальгия по всему связанному с СССР была очень велика, чем, кстати, уже тогда пользовался Путин. Исподволь декларировалось, как некая национальная цель, восстановление Советского Союза, возрождение сверхдержавы… Ничего этого, конечно, не случилось — но люди это поддерживали, люди этого ждали. А политика Ельцина ни на что из этого направлена не была — хотя она тоже в итоге принесла свои дивиденды в сфере благосостояния и открытости. Так что со всех сторон мы видим трудноразрешимые для обычного гражданина противоречия. И людям проще было отмалчиваться или отшучиваться насчёт октябрьских событий 1993 года. Ну было что-то да было… Как вы сказали, ничего хорошего не случилось, но и ни к чему плохому это не привело? Да, удачная формулировка, именно так. А события-то сами по себе произошли тогда важнейшие; я считаю, одни из ключевых за несколько последних десятилетий российской истории.  «Советская система была нелегитимна по своей сути. Незаконное по закону кончиться не могло» — Но потом всё же про события 1993 года начали говорить чаще, обычно с антиельцинскими акцентами. Выдвигался тезис: Верховный Совет — какой-никакой, но парламент, орган высшей законодательной власти. Насколько это справедливо? — Прежде всего, здесь нужно понимать: после аннексии Крыма в 2014 году путинская власть постепенно отбрасывала с себя ставшую ненужной демократическую маскировку. Традиция преемственности к 1991 году отмирала (сейчас уже умерла окончательно), власть всё больше себя позиционировала как продолжательница традиции большевицкой, я бы сказал, традиции Сталина и Дзержинского. Как, кстати, и в своё время хасбулатовский Верховный Совет.  Так что своего рода «реабилитация» Хасбулатова и его людей выступала логичным следствием этого идеологического дрейфа. Даже не дрейфа,  обнажения — просто режим снял с себя ставшую ненужной маскировку. Предстал таким, каким он и являлся по сути, хотел быть с тех самых пор, как Путин восстановил советский гимн, повесил на здании органов госбезопасности на Лубянке памятную доску в честь Андропова. И со временем данный тренд дошёл до своего логического конца.  Но вернёмся всё же в 1993 год. Верховный Совет не был демократическим парламентом. Демократические парламенты избирают на свободных выборах. А Верховный Совет достался новой России из советско-перестроечного прошлого. Его сформировал ещё горбачёвский Съезд народных депутатов, образованный по очень сложной и преимущественно недемократической процедуре. Часть кадров туда кооптировали корпорации вроде Академии наук или профсоюзов, обширную квоту получила КПСС. Аналог Палаты фасций и корпорации в Италии при Муссолини? Условно — да, только с отпечатком советского времени.  Конечно, нормально работать с таким «не-парламентом» Борис Ельцин не мог. И здесь кроется одна из его важнейших ошибок. Что в 1991 году — после победы над ГКЧП и роспуска КПСС — он не провёл свободных парламентских выборов. Ельцин здесь видел риски: вдруг бы победили демагоги, как те же Руцкой с Хасбулатовым. Считалось, что общество ещё было не готово, не было по-настоящему ответственным.  Но ведь существовал и мощный демократический тренд: жившие в то время вспомнят мощные демонстрации 1991 года, как пол-Москвы в те дни вышло против путча ГКЧП. Так что был риск, но имелись и шансы на реальный демократический парламент, готовый к работе, готовый к нужным реформам. — Приведу ещё один частый аргумент в защиту Верховного Совета. Закон тогда был только один, советский, и многие решения Ельцина ему противоречили. Следовательно, о каком правовом государстве могла идти речь после разгона Совета? — Справедливый вопрос. Бессмысленно отрицать, что и Беловежские соглашения, и ельцинский указ №1400 нарушали советский закон. Но, когда мы говорим о праве как институте, нужно рассмотреть два аспекта: как это право появилось и как оно применялось. Советское право появилось на свет незаконным образом, путём полного разрушения всего исторического российского законодательства. И у этой отмены есть даже дата — 22 ноября 1917 года. Совет народных комиссаров декретом «О суде» объявил, что все прежние законы недействительны, что могут применяться только в соответствии с политической целесообразностью и классовым самосознанием. Что-то потом, уже в эпоху НЭПа, частично восстанавливалось, но в целом можно сказать: (врезка) Старое законодательство страны с большой историей отменили тотально, что делало новую власть тотально незаконной. Очевидно, что никакого правопреемства и преемства права здесь нет. На что тогда может опереться общество, в соответствии со всеми общепринятыми юридическими теориями? На легитимность, которую несут сами граждане — в форме свободных выборов. Допустим, Учредительного собрания, которое примет конституцию, разработает корпус основных законов. Как известно, такие выборы состоялись, такое собрание в российской истории проработало, но только несколько часов  — его в самый день созыва 5 января 1918 года разогнали большевики. Это второй момент, который делает их власть полностью противоправной.  (врезка) Поэтому никакой легитимности у советского права не было. И то, что незаконно началось в 1917-м, не могло потом законно закончиться в 1991 и 1993 годах. Наконец, в 1918-1991 года в Советском Союзе не состоялось ни одних свободных выборов. Не только даже парламентских, вообще никаких. Все выборы были без выбора, без альтернативных кандидатов. Прямая фальсификация, в силу возраста помню это всё очень хорошо: как рисовали «победителям» 99,9% голосов, как силком туда сгоняли граждан и многое, многое другое.  — Но ведь свои законы, суды и органы правопорядка в СССР существовали всегда… — Да, существовало право как факт, но не существовало права как законности. Это очень важно. К 1993 году в России образовалось то, что немцы бы назвали Rechtsbruch  — правовое зияние, правовой пробел, разрыв в праве. И только всеобщие выборы, референдум или плебисцит сразу после ликвидации СССР могли бы его устранить. Но Ельцин, как я уже сказал, этого не сделал. То есть, он молча признал законность незаконных советских выборов и права. И нелегитимный Верховный Совет, опираясь на нелегитимное советское право, разумеется потребовал отстранения уже самого Бориса Николаевича. Только тогда президент, наконец, пошёл на некоторые необходимые шаги — провёл конституционный референдум и свободные выборы в новый парламент.  Почему я сказал «некоторые»? Потому что очень многое, что сделали в странах Балтии и Восточной Европы у нас так и не свершилось: ни декоммунизации, ни люстрации, ни реституции частной собственности. Последнее, что хуже, заменили ваучерной приватизацией и залоговыми аукционами. Собственность перешла не к широкому кругу граждан, законных наследников ограбленных большевиками предков, а к узкому кружку доверенных лиц. Неудивительно, что большинство народа сочло новых обладателей капитала абсолютно нелегитимными, по простому – «прихватизаторами». — Кстати, с этими событиями связана ещё одна популярная среди противников Ельцина трактовка 1993 года — справедливый бунт обокраденного народа против группки приватизаторов… — Здесь друг на друга накладывают разные временные  пласты. Приватизация, залоговые аукционы, расслоение общества на незаслуженно богатых и неприлично бедных — это всё будет после октября 1993 года. И я бы сказал, что даже это не следствие собственно противостояния Ельцина и Верховного Совета.  28 апреля 1994 года свершилось очень важное событие, о котором сейчас почти не вспоминают. В Кремле подписали так называемый Договор об общественном согласии. Состоялся фактический пакт между Ельциным и коммунистами, как ведущей оппозиционной силой и главными противниками реформ. [Лидер КПРФ Зюганов на церемонии присутствовал, но формально документ не подписывал, — Republic]. Все понимали суть случившегося, скрытого за обтекаемыми красивыми формулировками. Власть прекращает декоммунизацию, не трогает памятники Ленину, не запрещает КПРФ — а коммунисты не требуют отставки Ельцина и не мешают переходу к рыночной экономике.  Вы думаете — просто пустая декларация? Нет, это не так. Хотя бы обратите внимание, что после апреля 1994-го ни одной улицы не переименовали, ни единого советского памятника не демонтировали и не перенесли. А параллельно власти без сопротивления коммунистов провели залоговые аукционы, раздав огромные национальные богатства зачастую случайным людям. Сложился узкий круг олигархов, основа для будущей «семибанкирщины». В 1993 году ничего из этого ещё не случились. Да, многие испытали на себе краткосрочные последствия реформ правительства Егора Гайдара, жили плохо, но социально-экономическое расслоение ещё только формировалось. Так что случившееся в октябре ни в коей мере не являлось бунтом бедных против богатых. «Верховный Совет — это люди, которые играли в революцию 1917 года. Но когда такие игры ведут взрослые с оружием, ничем хорошим это кончиться не может» — Хорошо, Верховный Совет — не законные парламентарии и не борцы за права обездоленных. Кем тогда его лидеры были на самом деле, чего стремились достигнуть? — Моё мнение, что они хотели сделать Россию чем-то вроде Китая после реформ Дэн Сяопина. Разумеется, я имею в виду не мощный рывок экономики, а авторитарное государство с властью компартии: ведь все лидеры Верховного Совета были коммунистами по духу. Они допустили бы элементы рыночной экономики, но точно не демократические институты в политике. Каким бы главой государства стал Руслан Хасбулатов? Всё это из области догадок и предположений. Лично с ним я знаком не был. Те, кто его знали, например, мой двоюродный брат Евгений Савостьянов, отзывались скорее хорошо, чем плохо. Говорили, талантливый человек, энергичный, нервный и безусловно амбициозный. Но, сами понимаете, всё это можно отнести к половине персонажей из мировой истории, начиная с Александра Македонского, если не раньше. Главное, что пытались сделать лидеры Верховного Совета — отстранить Ельцина, победить в борьбе за власть. Идеологическая опора здесь носила двойной характер. Первый «столп» мы, увы, сейчас знаем хорошо — это игра на постсоветском ресентименте, попытка возродить СССР хоть в каком-то виде. Такая нездоровая имперская идея с коммунистическим душком. А второе — стремление мобилизовать недовольных гайдаровскими реформами 1992 года.  Таких людей было много, но опереться на них не вышло. Большинство граждан во время событий 1993-го так и остались зрителями. Нередко, к моей глубокой скорби, случайными жертвами, но не осознанными участниками. Массово люди не пошли сражаться за Хасбулатова и Руцкого — как, впрочем, и за Ельцина. Шла борьба двух небольших групп: сторонников реформ и их противников, ностальгирующих по советским порядкам.  Победи бы Верховный Совет, Россия в 1990-х пришла б к тому, к чему пришла сейчас, при Путине. Только тогда страна была ещё [экономически] слабая, а сейчас — куда боле сильная, после всех успехов 2000-х годов. Поэтому нынешнее руководство может позволить себе внешнюю агрессию против Украины. В 1990-х сил на такое б явно не хватило.  — Даже неангажированные комментаторы обычно упрекают Ельцина за стрельбу по Белому дому и бойню у телецентра в Останкине. Даже по официальным данным погибло не меньше 124 человек. На ваш взгляд, эти эпизоды можно считать преступлениями первого российского президента? — Всё это, безусловно, ужасно, но это не была борьба с безоружными людьми. 3 октября 1993 года насилие начал применять как раз Верховный Совет и его сторонники. Вооружённые группы захватили здание московской мэрии, арестовали находившегося там заместителя мэра, Александра Павловича Брагинского. Его арестовали, избивали, сделали инвалидом. Избивали и схваченных там же солдат-срочников из Внутренних войск. (врезка) Подчеркну: до этого Дом Советов оцепляли, там отключали свет, но никто в них не стрелял, не разгонял их силой. Насилие первыми применили сторонники Хасбулатова и Руцкого. Я как раз тогда работал советником Брагинского, наблюдал всё лично. Ополченцы Верховного Совета ворвались туда с оружием. Запугивали тех, кто пытался их остановить, нередко и стреляли — со стороны милиции тоже были погибшие [3-4 октября 1993 года, по официальным данным, погибли 25 военнослужащих МВД и Минобороны РФ — Republic]. Хорошо помню, как грузовик хасбулатовцев задом протаранил застеклённый первый этаж мэрии, как оттуда высыпали люди с автоматами и гранатомётами: боевики неонацистов из «РНЕ», приднестровские «гвардейцы». А события в Останкине? Такой же силовой захват здания, главного телецентра страны. Через всю Москву ехали грузовики с людьми Альберта Макашова [«заместителя министра обороны» в антиельцинском лагере]. Своим молодым соратникам они объясняли: убьют кого с автоматом — бери автомат, беги дальше, у нас пока ещё мало оружия, нужно как можно больше. Так что со стороны ребят Макашова и Руцкого всё это представляло вооружённую акцию, попытку путча. Действовали в духе большевиков из 1917-го: захват вокзалов, почт и телеграфа, всё по классике. И, конечно, эту попытку было необходимо подавлять.  Да, высказывают порой и теории заговора, что люди Ельцина провели некую провокацию, сами вынудили противников на насилие. Я им абсолютно не склонен доверять. Макашов, Руцкой, Хасбулатов — все они безо всяких провокаций призывали сторонников захватывать власть, заранее запасали оружие, стягивали ветеранов локальных конфликтов, как тех же Приднестровских гвардейцев.  Ставка на насилие изначально служила установкой Верховного Совета. С их стороны всё это с первых дней представляло игру в Октябрьский переворот 1917 года. А когда так «играют» взрослые с оружием в руках — всё это неизбежно кончается трагедией. — Получается, их расчёт строился, что тогдашние армия и МВД если не сочувствуют Верховному Совету, то сохранят в нужный момент нейтралитет? — А солдаты и милиция долгое время и не вмешивались в происходившее. Я хорошо помню ту трагическую ночь с 3 на 4 октября. Мне тогда пришлось много ездить по Москве — как советник уже захваченного Брагинского, я пытался по просьбе его родных вызволить Александра  Павловича.  Ездил на его машине, пытался хоть с кем-нибудь договориться, найти хоть каких-то посредников. И вот, улицы Москвы были совершенно пусты. Ни случайных прохожих, ни милиции, ни армии. Все попрятались.  Приехал тогда в Новодевичий монастырь, чтобы поговорить с митрополитом Ювеналием (Поярковым). А ворота монастыря закрыты, как будто при польской осаде Смутного времени. Все заняли позицию выжидания, смотрели, чья возьмёт — в том числе и силовые структуры.  Ельцин и министр обороны Павел Грачёв тогда с бору по сосёнке набирали хоть какие-то войсковые соединения, согласные вступить в бой. Все будто попрятались в окопы и вылезать из них отнюдь не спешили.  Аналогии с событиями 24 июня нынешнего года напрашиваются сами собой. Только у Руцкого с Хасбулатовым не было такой армии, как у Евгения Пригожина. Поэтому с ними и справились.  (врезка) Победил бы Верховный Совет, будь у него своя ЧВК «Вагнер»? Уверен, что да. Ельцина не просто б свергли, его бы застрелили той же ночью. Говорите, Кантемировская дивизия в нужный момент выступила на стороне президента? Помилуйте, речь сперва шла о дюжине, если не о половине дюжины танков. Командиры даже на уровне рот принимали решение самостоятельно. Конечно, какие-то приказы отдавались, но нормальное армейское единоначалие в решающий момент не работало. Ничто не мешало обычным офицерам саботировать неприятные им приказы. Насколько я знаю из разговоров с непосредственными участниками событий, ситуация обстояла именно так. И только потом, после обстрела Белого Дома, появился спецназ «Альфа», другие элитные подразделения. Военные увидели, что сила силу ломит и взяли под козырёк. Потому как понимали, что из тумана проступает будущий победитель. Осознавали, что за невмешательство потом заплатят карьерой. Но — не раньше, чем та горстка танков открыла огонь по Белому Дому от гостиницы «Украина». Да, именно от «Украины» — такая вот символическая деталь.  «Реституция собственности и люстрация стали основой перехода Восточной Европы к демократии. В России на эти меры так и не решились» — Россия в те годы была не единственной, кому пришлось решать такие вопросы — как порывать с социалистическим прошлым, с помощью чего идти к демократии и рынку. Как с похожей проблемой справлялись бывшие республики СССР и экс-государства соцлагеря?  — Вот как раз Ельцин и подал плохой пример большинству бывших советских республик. Там в то время обычно все решения копировали с Москвы. В итоге бывшие первые секретари союзных компартий становились президентами. Оставшиеся с прежних времён Советы депутатов переименовали, перекрашивали в цвета новых национальных флагов. А свободные выборы туда проводили только тогда, когда укреплялась власть действующего главы государства. Бывали и исключения, конечно, как в Литве, Латвии и Эстонии.  Однако в большинстве новых государств осталась привычка к авторитарной власти — она была удобна и пленительна. Парламенты зачастую превращались в штампующие органы, призванные одобрять решения президентов и правительств. Сценарии могли быть разными, да итог обычно оказывался одним и тем же. Как мы знаем, так вышло и в самой России. А вот в освободившихся от тоталитарной коммунистической власти странах Восточной Европы в те же годы свободные выборы состоялись. Коммунисты их почти везде с треском проиграли, к власти пришли правые правительства. А те, в свою очередь, обычно проигрывали уже следующие выборы — принявшим новые реалии экс-коммунистам вроде лидера социал-демократов Александра Квасьневского в Польше. Но антикоммунистические правительства за отведённое время успевали сделать главное. Провести реституцию собственности и осуществить люстрацию.  (врезка) То есть граждане получали собственность, отнятую когда-то у их отцов и дедов, и одновременно узнавали, кто из их соседей, коллег и друзей служил осведомителем госбезопасности, кто участвовал в репрессиях; в России на это так и не пошли.  И вот этих двух решений условно чешские или венгерские левые уже отменить не могли. Они получили власть, но со связанными руками: люди, получив возвращённую собственность, разумеется, не желали отдавать её обратно. И они знали из уже открытых архивов — кто был кто из политиков при коммунистическом режиме — кто что имел, кто на кого доносил. Так что к рубежу XX и XXI веков социалисты обычно снова проигрывали правым. Начинался процесс более-менее нормальной демократической жизни, межпартийной борьбы в рамках закона. Заработал механизм сменяемости власти.  А в большинстве так называемых республик бывшего СССР, увы, произошло обратное. Сложились новые автократии. Где-то они получили больше монархические черты, как в Азербайджане или Туркменистане, где-то — скорее олигархические, как в Армении или Грузии. Даже Украина до революции 2013-2014 годов здесь не сильно отличалась по духу. Помню, как один знакомый украинский политолог перед самым Евромайданом мне говорил: «Разница между Россией и Украиной в том, что у вас КГБ управляет бандитами, а у нас бандиты управляют КГБ». «Современная Россия фактически пришла к тому, за что боролись Хасбулатов и Руцкой. Имперство, автократия, государственный капитализм» — Даже в самых демократических государствах за попытки переворота жёстко наказывают. В постфранкистской Испании в 1981-м лидеры провального путча, притом бескровного, получили ощутимые тюремные сроки. Почему в России 1990-х всё вышло иначе? Макашов потом стал депутатом Госдумы, Руцкой — губернатором… — Я уже говорил про апрельский пакт 1994 года. И бывших путчистов через легальную левую оппозицию, и Ельцина с его командой одинаково не интересовало продолжение борьбы. Вот и условились, что всем дадут хорошо и свободно жить. Что коммунистам оставят и памятники Ленину, и места в новом парламенте, и многое другое. Лишь бы прекратили добиваться ухода Ельцина.  Это очень существенная вещь. Стороны бывшего конфликта заключили непарламентское соглашение, без участия народа. Междусобойчик, сговор, договорняк — называйте как хотите. Да, во благо стране, не во вред — иначе б действительно могла начаться полномасштабная гражданская война. Но в долгосрочной перспективе соглашение не давало основ строительству полноценной стабильной демократии. Только имитационной, как при позднем Ельцине или раннем Путине: так, чтобы западным партнёрам показать: выборы проводим, многопартийность есть, даже где-то свободные СМИ — всё как у вас.  В 1994 году все окончательно поняли, кто победил, а кто проиграл. И вчерашние проигравшие, их абсолютное большинство, сделало нехитрый выбор — договариваться с победителями, мимикрировать к новым порядкам. А победители, соответственно, чтобы не давать проигравшим стимула браться за старое, отказались от любых репрессий. Применили амнистию, все вышли на свободу, вплоть до лидера «РНЕ» Александра Баркашова с Макашовым, открыто и прямо призывавших к насилию. Ельцин, кстати, никого из них так и не тронул потом. Вы говорите, оказался порядочнее Путина?  (врезка) Думаю, как человек, Борис Ельцин действительно был порядочнее нынешнего российского президента. Но конкретно здесь вопрос обстоял по-иному, речь шла о политической целесообразности.  Ельцин понимал, что его власть — в отличие от преемников Франко в Испании — зыбка, что за бывшими путчистами стоят потенциально мощные силы. Постсоветский ресентимент, недовольство «шоковой терапией», потом и приватизацией с залоговыми аукционами, — всё это возрастало. Ельцин предпочёл не играть с огнём, а всё замять и забыть.  После событий 1993 года сложились основания для правильных действий. Но власти снова сделали из них неправильные выводы. Никто не объявил тот самый Rechtsbruch, правовой разрыв с советским прошлым. Напротив, прежнее законодательство de facto оставили в силе. То есть юридически Российская Федерация осталась наследницей СССР, а не исторической России. Отсюда, по моему глубокому убеждению, и проистекают многие роковые события уже XXI века. В 2000-х годах, кстати, Ельцин лично признавал эту свою ошибку, надиктовывая свой «Президентский марафон».  — Возвращаясь к октябрьскому противостоянию 1993 года, можно сказать, что и современные власти России — наследники не Ельцина, а Верховного Совета? — Если рассуждать сугубо формально, механически, то вроде бы нет. Тот же Путин тогда работал у мэра Санкт-Петербурга Анатолия Собчака, а тот однозначно стоял за Ельцина. Но для понимания истории очень важно не цепляться за персоналии. Отдельные персоны постоянно меняют свои позиции.  Вспомните римского патриция Марка Юния Брута: он то воевал против Цезаря, то служил ему, а потом организовал его убийство. Так что нужно смотреть не на личности, а на процессы. Очевидно, что 1993 год — это борьба нового, небольшевицкого, даже преемственного в известной степени с царской Россией проекта с проектом частичного восстановления Советского Союза.  И к чему мы пришли сейчас? Идеология — в своей сути советская; нынешний официоз чрезвычайно почитает Ленина, Дзержинского и особенно Сталина. Имперство? Попытки восстановить Советский Союз очевидны, взять хотя б новый государственный «праздник» в честь аннексии украинских областей. Экономика? Сложился государственный капитализм, владельцы крупных предприятий по первому зову государства берут под козырёк. Власти не трогают лишь самую мелкую собственность.  Фактически Россия вернулась к проекту Хасбулатова и Руцкого. Неправильный путь ухода от советского, выбранный Ельциным, вернул это советское к жизни. Отечественная история трагически закольцевалась. (врезка) Но не потому что наша страна фатально обречена ходить по кругу, как думают некоторые. Просто в 1990-х годах власти совершили ряд политических, институциональных ошибок.  И их перечень венчало финальное решение: выбор Путина в наследники. Давило окружение, так называемая «Семья», давило, чтобы сохранить свои активы — приобретённые как раз в ходе несправедливой приватизации и залоговых аукционов. Чтобы сохранить это, «Семья» нуждалась в офицере КГБ — и мы все получили вместо демократического государства, продолжателя исторической России в XXI веке, обновлённый вариант архаичной большевицкой авторитарной системы. К тому же, весьма агрессивный, как, собственно говоря, и её аналог в ХХ веке"".","Andrey Zubov - ЭТОТ ДЕНЬ НЕЛЬЗЯ ЗАБЫТЬ Так вышло, что я был не... | Facebook",https://www.facebook.com/andrei.b.zubov/posts/pfbid02wnNTbczvUYn4K1o18JDKpkuDSsR424SzPCh7VXkywtqKgFvw1WeUP8irg1cEZKAxl,2023-10-04 03:37:04 -0400