Русская жизнь. Секс (июнь 2008)

Что, в общем-то, можно только приветствовать, ибо именно они - от 35 до 55 - и являются главными потребителями в любом цивилизованном обществе, главной ЦА, основной target-group. Их уже не душит прогрессивный налог (зарплата достаточно высока), их дети уже почти стоят на ногах, им уже не надо скакать по служебной лестнице и каждую минуту помнить о том, что презерватив - единственная защита от СПИДа. У них - именно у них, как ни смешно и горько это звучит, - все хорошо. А потребитель - это тот, у кого все хорошо, а вовсе не тот, у кого все плохо. Не тот, у кого много желаний в двадцать, и не тот, у кого мало возможностей в семьдесят.

Европейская (она же американская) цивилизация поняла это первой, как ей и приличествовало. Не в силах отменить эйджизм, она отменила возраст. И сделала это средствами, наиболее доступными. Никакого секрета в этом не было - требовалось, как воды в растворимый кофе, всего лишь добавить секса в рекламу. И он был добавлен. Вот седовласый, но упругий и загорелый господин едет в хорошем автомобиле на свидание. Вот свежая, но солидная дама делает в парикмахерской сложную прическу из пышных все еще волос. Вот они встречаются и сливаются в долгом поцелуе, чтобы в следующем же кадре проснуться утром на белоснежных простынях и с нежностью взглянуть друг на друга. Таков, в общих чертах, сюжет рекламы, с которой делается жизнь. Делается и вполне удается.

Как- то в глубоком отрочестве ехала я в троллейбусе. На одной из остановок вошла бабушка, с клюкой, ссохшаяся, полуживая. Вошла и стоит. Приученная всегда уступать место, я вскочила: садитесь, мол, бабушка. Кроме воспитания, был еще, конечно, страх, результат недолгого жизненного опыта: клюкой сейчас ткнет, крикнет, что совсем распустились-распоясались, в раньшие-то времена порядок был, а сейчас… Стою, жду, сядет ли. А бабушка эта улыбается совсем не по-коммунистически, не по-большевистски, и говорит шамкающим ртом: ничего, мол, деточка, сиди, я постою. Как же можно, бабушка, как же можно, как же? А вот так, деточка, у тебя вся жизнь впереди, тебе уставать нельзя.

Мария Бахарева Когда негде

Парки, скамейки и гостиницы «на час»

Однажды я решила опросить знакомых, где им доводилось заниматься сексом, помимо собственной постели. Ответы поражали воображение: туалеты клубов, ресторанов и самолетов, подъезды, парки, пляжные кабинки для переодевания, детские площадки, рабочие кабинеты и даже кладбище. На второй вопрос: «А зачем вас туда понесло?» - респонденты отвечали с куда меньшим разнообразием. Собственно говоря, вариантов ответа было всего два: «Из любопытства» и «Больше негде было».

Квартирный вопрос, может, и не испортил бы ни москвичей, ни жителей других городов нашей бескрайней родины, если бы не был тесно связан с вопросом половым. Одна из моих старших подруг как-то рассказывала об обстоятельствах, при которых она потеряла девственность. Она праздновала день рождения. К ней в крошечную двухкомнатную «хрущевку» пришли друзья, и после вечеринки несколько человек (в том числе и ее тогдашний ухажер) остались ночевать. Мама ушла в комнату дочки, а молодежи постелили на полу в гостиной - мальчикам справа, девочкам слева. Два часа она лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок, а потом тихонечко-тихонечко подкралась к своему избраннику и увидела, что он тоже не спит. «Я до сих пор помню свои ощущения: мне одновременно очень хотелось и было ужасно страшно, - говорила она. - Вокруг нас были друзья, кто-то из них мог не спать, за стеной была мама, которая могла что-то услышать. Но мы понимали: шанс остаться даже так условно наедине может представиться не скоро». Впрочем, через три года подруга вышла замуж и поселилась в почти такой же двухкомнатной квартире вместе с родителями супруга, так что чувство стыда и страха в итоге притупилось. «Все так живут».

Я появилась на свет почти через десять лет после описанной истории. Пубертатный период моего поколения пришелся на тектонические сдвиги начала девяностых, но в массе своей мои сверстники точно так же были озабочены поисками «места», как и те, кто родился задолго до нас. Впрочем, нам было чуточку легче - спасибо за это Коммунистической партии Советского Союза, наделившей граждан СССР шестисоточными дачными участками. По весне родители каждые выходные уезжали пропалывать грядки, а мы оставались дома под предлогом подготовки к экзаменам и наслаждались свободой. Летом диспозиция менялась - дети безвыездно жили на даче, часто с друзьями, и на каждые два дня под родительским крылом приходилось пять дней вседозволенности. Дачи даже вошли в подростковый эротический фольклор - до сих пор помню в чьем-то девичьем альбоме потрясающий по наивности рассказ, в котором после развеселой дачной вечеринки влюбленная парочка совершенно случайно оказалась в тихой мансарде, и -«„Леша, не надо, прошу тебя, не надо!“ - но было уже поздно. И потянулись долгие минуты счастья».