Русская жизнь. Понаехавшие (апрель 2008)

Время близилось к чаю, мы вышли из гостиной и прошли в зал, где уже стояли готовые чашки и чайный сервиз. Тут же мы увидели молодого человека, которого встретили при входе.

- Должно быть, Вы уже успели познакомиться? - спросил нас хозяин дома. - Даниил - мой сын и наследник, - с гордостью произнес он. Мне показалось, что в его словах действительно была правда. Мы сели пить чай, и завязался интересный разговор.

- Ну, господа, как вам столица, какие впечатления?

Впечатлений было много, и хозяин все это понимал, мне было приятно, что такой богатый человек сидит и общается с нами.

- По дороге мы встретили достаточно много автомобилей, мы никогда еще ранее не встречали так много, - сказал Авраам. Иосиф пояснил нам, что теперь это такая высококультурная мода, однако распространена она среди молодых вельмож.

Мы продолжали пить чай, и после речь зашла о Кремле, о Петербурге, о завоевании Царской властью Кавказа и Туркестана, нам было о чем поговорить, и разговор шел с обоюдным интересом.

- А как вы относитесь к русским и русской культуре? - спросил меня Элиэзер Соломонович. - Не находите ли вы, что это весьма интересный феномен и мы должны адаптироваться к реалиям России, ибо это великая страна?

- Русские - неприветливые люди, они столько натерпелись, что устроили 9 января в прошлом году. А мы просто едем в Вильно, чтоб принять участие в конгрессе.

- До 9 января 1905 года революция в России состояла из небольшой кучки людей - тогдашних реформистов. Несколько сотен революционных организаторов, несколько тысяч членов местных организаций, полдюжины выходящих не чаще раза в месяц революционных листков, которые издавались главным образом за границей и контрабандным путем, с невероятными трудностями, ценой многих жертв пересылались в Россию, - такова была революция. А причина - просто император оказался не в состоянии любить своих людей, он просто слаб, и его никто не ценит.

Однако в течение нескольких месяцев картина совершенно изменилась. Сотни революционных социал-демократов «внезапно» выросли в тысячи. Эти свободовольцы не учли одного: страна воевала и не готова была поддержать их, ну, а расстрел в воскресенье - так это все и было бочкой пороха.

- Послушайте, - вдруг заговорил Элиэзер Соломонович, - вот вы все толкуете о сионизме, о революционной борьбе в Палестине, об организации народа… Где это пробуждение гордой самостоятельности еврейства, о которой вы говорите? В «подвигах» Бунда? В неисчерпаемых разговорах сионистов?… Так пойдите и посмотрите, что делается на самом дне еврейства, на еврейской улице. Нищета увеличивается со дня на день, народ вырождается не по дням, а по часам. И никакие сионистские ваши реальные работы этого не предотвратят. Еврейская литература вымирает… народ задыхается; он гибнет физически и духовно… И только один путь есть к спасению… Соберите те активные силы, которые еще имеются, и киньте им один только лозунг, единственно целесообразный для нас: «Так дальше продолжаться не может; нам нужна своя страна; будемте бросать бомбы во все европейские парламенты, будемте нарушать спокойствие всей Европы, будемте отравлять всеми средствами существование всех народов до тех пор, пока они не исполнят нашего требования: дайте нам страну для нашего народа!» А что сделано реально?

- Вынужден с Вами не согласиться, - ответил Сердари, - мы едем из Самарканда, и будем делать все, чтобы помочь. Я слышал также, что будут и пролетарии из России. Вы думаете, они тоже зря едут?

- Нет, я так не думаю, я просто думаю, что еще рано, - ответил вежливо с улыбкой хозяин. Тогда Иосиф, сидевший с нами, понял, что существуют некоторые разногласия между хозяином и нами, и сменил тему на более благородную, нежели политические подоплеки.

- А знаете ли Вы, уважаемый Элиэзер Соломонович, что нашим гостям понравилось гулять на Лубянской площади, там, около трамвайной станции? - Я сразу понял, что Иосиф выступал в роли блюстителя мира, чему никто не противился.

- Интересно, что ж, какое у вас впечатление о наших столичных новшествах? - спросил Элиэзер Соломонович.

- Только самые теплые и восхитительные, - ответил Ицхок. - Нам очень понравились трамваи, однако мы на них еще не бывали, а вот автомобили - создают впечатление неповоротливости. - Тут все рассмеялись, и это было добрым признаком. Затем мы рассказали о том, как гуляли недалеко от площади и видели Спасские ворота.

- Все это чудно, однако сравнительно ново для нас понятие Европы в виде московского модерна. Он, к сожалению, привел и к невосполнимым потерям: в застройке Москвы было утрачено чувство ансамбля, на мой взгляд, - досадно произнес хозяин. - Разрушение исторической городской среды, строительство многоэтажных доходных домов порой вызывает неприятие в московском обществе.

- А вы видели улицы Якиманку, Новую Басманную, Лубянку? Все эти аристократические московские улицы с прилегающими к ним переулками стали престижным местом проживания богатых промышленников и купцов.

- Мне в особенности понравились люди, которые были очень приветливы к нам у храма Христа Спасителя, - ответил я.