Русская жизнь. Октябрь семнадцатого (ноябрь 2007)

Интересно, что установление социализма воспринималось тоже как нечто одномоментное - в том числе и теми, кто видел ее воочию. У Маяковского в «Хорошо!» были строчки о том, как по Троицкому мосту «дули авто и трамы» - утром при капитализме, вечером «уже при социализме». Дальнейшее понималось как «бой нового со старым», но само наличие нового - «социализма» - сомнению не подвергалось. Как и его рождение чудесно и вдруг: никто из настоящих советских людей не понимал до конца того, что в тот самый октябрьский день 1917 года в Петрограде продолжали работать госучреждения, чистая публика ходила в театры на премьеры, и даже частная собственность спокойно себе поживала, а настоящая борьба была впереди.

О масштабе. То, что революция случилась в одном городе - Петрограде, а не по всей стране сразу, знали вроде бы все. Но чувства говорили иное: революция случилась сразу и везде «по всей России». Иначе быть просто не могло. Этому способствовали советские учебники истории, из которых помнили выражение «триумфальное шествие советской власти». К тому времени выражение «советская власть» было полностью тождественно «слава КПСС», и тот факт, что «советское» когда-то не было тождественно «партийному», не укладывался в голове. Революция была везде, да. Исключение делалось разве что для Средней Азии, где пришлось повозиться: об этом историческая память сохранилась, хотя и в очень искаженном виде (плюс к этому хороший фильм «Белое солнце пустыни», первый и единственный советский остерн, фильм о Диком Востоке будил воображение). Но, так или иначе, территориально революция была разовой штукой не только во времени, но и в пространстве.

И об оценке. Революция считалась историческим событием первого разряда. Как бы к ней не относились - даже плохо - но в том, что она делит человеческую историю пополам, не сомневались, кажется, даже отъявленные диссиденты. «До революции» и «после революции» - это были два мира, отличающиеся буквально всем. «После» 07.11.1917 началась нормальная жизнь, «раньше» - было сказочное время, лучше описываемое словечком «добезцаря». Писать и говорить надо слитно, как «послезавтра».

О «добезцаря» мы еще поговорим, а сначала - об участниках революции, как они виделись человеку эпохи развитого со.

***

О том, что в 1917 году произошло «вооруженное восстание», знали все грамотные, а неграмотных в СССР не было. Но мало кто помнил точно, как оно происходило. В головах советских людей отсутствовала четкая картинка. Как оно, собственно, было? Шли бои по всему Петрограду? Горстка матросов вошла в плохо охраняемый Зимний дворец и распугала охрану? Кстати, стреляла ли «Аврора», и если да, то куда? А в Москве что? Тут никакой ясности не было. Зато все помнили, что потом была «гражданка», сопровождавшаяся кровавой резней. Было обидно думать, что все начиналось мирно. В большинстве голов революция была именно «красной от крови». В детстве я даже слышал байку, что красный флаг возник так: сначала у революционеров был флаг белый, но потом убили какого-то матроса, и Ленин окунул белое знамя в кровь, отчего оно и покраснело. Кажется, источником байки был школьный стих про пионерский галстук, обязательный к заучиванию: там были строки - «Пионерский галстук, нет его родней, он от юной крови стал еще красней». Правда, дело портило это «еще» - получается, до того он был красным от чего-то другого. Имелась также неясность с Красной Площадью: многие были уверены, что ее так назвали большевики. В то, что это «просто совпало», верить не хотелось.

Дальше - участники революции. Все знали, что революцию сделал Ленин, но непонятно как. Например, все знали, что он «был главный», но никто не помнил конкретную должность, которую Ильич занимал в постреволюционной структуре соввласти (кстати, кто из читателей, не заглядывая в книжки или интернет, вспомнит название его поста?). Ему мешал Троцкий, который прикидывался другом, а сам был враг. Был еще Дзержинский с чистыми руками и горячим сердцем - вот его должность помнили хорошо, «председатель Чека», не хухры-мухры. Со стороны противников помнили Керенского (который в бабьем платье убежал от матросов, хи-хи) и почему-то Милюкова (от последнего осталась только фамилия и представление о том, что у него был монокль и он был буржуем). Еще были Корнилов и Деникин. О корниловском мятеже никто особенно не помнил - вроде бы какие-то «юнкера» пытались воевать с большевиками, да куда им против матросов и рабочих! Деникин вроде был после, откуда взялся - непонятно. Кажется, его «разбили на Дону», а что было потом - никто не помнил.