Русская жизнь. Октябрь семнадцатого (ноябрь 2007)

Шатров - псевдоним. Драматург с удовольствием рассказывает его историю: в 1955 году он, студент Горного института, принес в Центральный детский театр уже популярному в те времена молодому режиссеру Олегу Ефремову, гремевшему тогда со спектаклем «Димка-невидимка», свою первую пьесу «Чистые руки». Ефремов рукопись взял, спросил, как зовут автора, тот ответил: «Миша Маршак». На следующий день, придя в театр за ответом, услышал на лестнице разговор Ефремова с какой-то актрисой; Олег Николаевич предлагал девушке поужинать в ВТО, а потом, не прощаясь, позавтракать в «Арагви», «только подожди минутку - ко мне тут один психопат пришел, который взял псевдоним Маршак, я его выпровожу и пойдем». Когда Ефремов вышел на лестницу, Миши Маршака там уже не было - обиделся. Друзьями с Ефремовым они стали годы спустя, когда драматург Шатров написал для «Современника» пьесу «Большевики».

V.

Пьесу «Чистые руки» поставили в московском ТЮЗе. Там ее первым прочел другой молодой, но уже популярный человек - Ролан Быков, который насчет фамилии все правильно понял. И предложил взять псевдоним, но не по той причине, о которой можно подумать, а потому, что в ТЮЗе шло четыре спектакля по произведениям Самуила Маршака. Михаил взял сутки на придумывание псевдонима, перебирал варианты: Апрелев, Туманов. С утра на лекции смотрел по сторонам - искал сокурсника с подходящей фамилией (среди сокурсников, между прочим, был Владимир Ресин). Слева сидел Симонов, но такой в советской литературе уже был. Справа сидел Коля Березовский, сейчас Шатров рассказывает об этом с ремаркой «Бог миловал», и это понятно; историю о том, как от Шатрова к Борису Березовскому ушла жена, очень любят журналисты.

- Давайте так, - говорит Шатров. - Если вы считаете, что когда человек расстается с женой, а потом, через четыре или пять месяцев, она сходится с Березовским, это можно называть «ушла к Березовскому» - пожалуйста. Но я так не считаю.

Березовского он, впрочем, все равно не любит - очень. И за то, что тот пытался вмешаться в строительство «Красных холмов», и за то, что именно благодаря ему Ванесса Редгрейв, для которой Шатров в 1993 году написал свою последнюю пьесу «Может быть», из простой английской троцкистки превратилась в защитницу чеченских террористов. Впрочем, Березовского вообще мало кто любит.

VI.

Фамилию Мише Маршаку в итоге подсказал Быков. «Кто у тебя в пьесе любимый герой?» - «Шатров». - «Ну и отлично. Ты будешь Шатров, а герой - Лавров, Петров, неважно». Так появился драматург Шатров, в указах о награждениях так и писали: «Шатрову (Маршаку)». Он всю жизнь говорил, что Самуилу Яковлевичу приходится только однофамильцем, а сейчас объясняет:

- Вообще-то, мы родственники. Но причастность к семье Рыкова, даже такая отдаленная, могло доставить Самуилу Яковлевичу неприятности. И тетка сказала мне, чтоб я в школе говорил, что не имею к поэту никакого отношения. А потом я просто привык.

VII.

Когда ломали Берлинскую стену, кто-то из демонстрантов в Берлине нес лозунг на русском языке - «Дальше… Дальше… Дальше!» Шатров этим гордится, хотя пьесу о загробной встрече большевистских вождей не поставили ни МХАТ, ни БДТ. Лучшей постановкой «Дальше… Дальше… Дальше!» Шатров называет спектакль режиссера Монастырского в Самаре, но видно, что переживает по поводу столичных площадок до сих пор, хотя очевидно же - комплиментарная пьеса о Ленине в 1988 году уже не могла иметь успеха ни в Москве, ни в Ленинграде.

Зато в 1997 году Олег Ефремов всерьез обсуждал возможность восстановления на сцене МХАТа «Так победим!» - и, ей-богу, жаль, что не восстановил, советская пьеса о Ленине на самой престижной сцене в России девяностых стала бы настоящей сенсацией.

«Так победим!» - наверное, главная пьеса в лениниане Шатрова. По крайней мере, историй о ней больше всего, и даже статья о Шатрове в корпоративной многотиражке вышла под заголовком «Так победим на Красных Холмах».

Название пьесы (вначале было «Вот она, судьба моя», потом, после переработки - «Вам завещаю…») было придумано в ужасной спешке накануне премьеры по требованию замминистра культуры Юрия Барабаша. Ефремов ставил спектакль к XXVI съезду КПСС, это февраль 1981 года. Но из-за трудностей с цензурой премьера состоялась только в день рождения Брежнева, 19 декабря, после того как мхатовские старики во главе с Ангелиной Степановой и Марком Прудкиным написали письмо в ЦК: «Главный пафос этой пьесы и нашего спектакля заключается в мысли о ПРЕЕМСТВЕННОСТИ ленинской политики, ленинского подхода к сложным явлениям жизни в деятельности ЦК КПСС, его Политбюро и лично товарища Л.И. Брежнева».