Русская жизнь. Коммерция (август 2007)

Из кино исчезли бедные и умеренные - за исключением бомжей, для благотворительности и косноязычных философских сентенций. Ушли в небытие однокомнатные квартиры, булочные, общественный транспорт, обеденный перерыв, школа, поликлиника и некогда вожделенный знак преуспеяния автомобиль «жигули» - все дюжинное, будничное и заурядное. Народились в гигантском количестве боссы рекламных агентств и элитные няни (специальности, позволяющие в глазах миллионов получить миллион, ничего не умея и не делая). В каждом пятом сценарии, приходящем в сериальский концерн «Амедиа», присутствует Хоттабыч (т. е. что хочешь в любом количестве за бесплатно). В каждом третьем - наследство (т. е. мешок даровых денег на голову), хотя люди, способные оставить последышу мешок золотых, в России еще не состарились, и тема раздела их капиталов будет неактуальной еще как минимум лет 15. Зритель желает всего, сразу и даром - отчего густыми сорняками заполняют ниву скорошвейки Руслана Бальтцера «Даже не думай», «Мечтать не вредно» и т. д. Это он сегодня король и звезда массового рынка, а не исследуемый СМИ самовольщик Балабанов и не пригретый гранд-фестивалями Звягинцев.

Сбылась мечта либеральных диссидентов о мире без вранья, государства и принудиловки, - а они ее не признали, обозвав наследием кровавого большевизма. Нет, милые, именно за это вы и боролись, за пробки из иномарок, оловянные глаза ментов и поборы за все, что в нормальных странах делается бесплатно или не делается вовсе. Паратов с его царственным измывательством над нижними чинами вернулся, виртуозно прострелив часы. «Так и надо, - говорит, - идти, не страшась пути».

И пускает бесстрашных Ларис в орлянку.

Аркадий Ипполитов I love America

Новый Свет. Три столетия искусства

Сложнейшие чувства связывают Старый Свет и Свет Новый. Само противопоставление слов «старый» и «новый» создает тучную почву для бесчисленных комплексов вокруг молодости и старости, наследника и предка, будущего и прошлого, здоровья и болезни, цветения и гниения. Разборка детей и отцов на межконтинентальном уровне. Политика, густо замешенная на фрейдизме, хотя известен анекдот, рассказанный Фрейдом в «Толковании сновидений», о том, как на лекции одного австрийского психоаналитика американская дама встала и с возмущением заявила, что его выводы основываются на австрийских снах, а в Новом Свете никому ничего подобного не снится.

Что же снится Новому Свету? В сфере деятельности человеческого духа, занятой созданием снов и сновидений, никто не может чувствовать себя уверенным. Свои-то сны мы забываем, а уж что снилось человечеству до доктора Фрейда, представить крайне сложно. Сложно, но возможно. Ведь на самом деле живопись всегда была заменой памяти и, следовательно, материализацией сновидений. Как во сне мы можем чувствовать себя вновь детьми и видеть живыми умерших, побороть время и пространство, так и живопись предоставляет человечеству ту же самую возможность. В какой-то мере любая картинная галерея - демонстрация впечатанных в вечность сновидений.

Так вот, посмотрев выставку живописи Нового Света, убеждаешься, что американская дама была права. Все американские сновидения, выставленные в Пушкинском музее, просты, чисты и однозначны: портреты, пейзажи, жанровые сценки. Ни мифологии, ни символизма, ни кошмаров, ни сладострастных наваждений. Все очень скромное и опрятное: расшитые камзолы XVIII века, строгие лица первых переселенцев, милый уют с черными рабами, капуста на рынке в Сан-Франциско, элегантные ньюйоркерши в туалетах belle йpoque около дорогущего китайского фарфора, ковбои, романтично бредущие по осеннему снегу с чувством одиночества вдвоем, хотя «Горбатую гору» они пока еще не посмотрели. На редкость здоровенькое искусство. Так, во всяком случае, представляет первые два столетия американского искусства пушкинская выставка, претендующая на объективность.

Продолжается эта идиллия вплоть до XX века, то есть чуть ли не буквально до времени выступления той самой безымянной фрейдовской дамы. А именно с этого времени Новый Свет стал утверждать свою новизну, уже понимаемую не как молодость, а как современность. Как только Европа захотела футуризма, так сразу и в Америке пошло-поехало: она же Новый Свет, и будущее - за нею.