Русская жизнь. Коммерция (август 2007)

Дольше всех, до 2000 года, продержалась легендарная Тишинка - мекка нищих и «стильной молодежи», непреклонных стариков и хищных кладоискателей, растерянных старух и - модных столичных дамочек, еще в прошлом веке выучивших слова «винтаж» и «фьюжн» и не жалевших маникюра при переборе тряпья. На Тишинку - предельно засранную и полукриминальную, натуральное «чрево Москвы», куда ни взгляни, готовый физиологический очерк - плевались и жаловались, ее же истово поэтизировали, здесь надолго заряжались мрачным горением, жестким золотоискательским азартом, и мало кто позволил себе не вернуться сюда во второй, третий и пятый раз. Дальше Тишинку, как и Птичку, и прочие гнойники на наливающемся, дебелом туловище столичного центра, ликвидировали, а торговцев выперли в замкадье. Великое прошлое площади, ее миф, ее genius loci были вульгарно оприходованы и забрендованы народившимся арт-бизнесом: в сверкающем торговом центре появились магазины для профи, «концептуальных» винтажников, - модельеров, дизайнеров, антикваров. Здешние выставки-ярмарки «Блошиный рынок» собирают по сотне зарубежных галерей и салонов, модельер Разумихина торгует раритетным тряпьем с европейских барахолок («платье 60-х годов от Jean Muir за 300 у. е.»), а Бугаев-Африка продает свои космические костюмы, можно с поддувом. Здесь чистота, милота, искусство, цивилизация, одухотворенные VIP-лица. Антисанитарное же старичье расстилает клеенку далеко от чистой публики - возле МКАД и железной дороги, прямо на рельсах. Прилавки у них недавно отняли.

Упрямые люди

До весны этого года «Ярмарка вещей, бывших в употреблении» (так она называлась) работала вполне официально. На огороженном участке стояли «прилавки» - деревянные столы; с торговцев, исключая пенсионеров, брали плату за место (день ценился в двадцать рублей); были и охранники; по вечерам после торговых дней - суббот и воскресений - территорию кое-как, но убирали. Но для управы района Лианозово, где располагался блошиный рынок, эта «толкучка» всегда была головной болью: дохода никакого, одни проблемы - грязь, суета, бомжи, толпы, карманники. Теперь на воротах бывшего рынка висит объявление о том, что «с 14 апреля 2007 года ярмарка прекращает работу», у входа пункт приема стеклотары, а на месте прежней барахолки груды камней. «Автомобильную развязку будут делать», - поясняет щербатый приемщик бутылок.

Барахольщики - люди упрямые. Они переместились в рощицу по соседству. Так даже и лучше: меньше солнца, меньше дождя. Их погнали и оттуда - теперь блошиный рынок расположился прямо на железнодорожных путях рядом с платформой: на шпалах и насыпи расстелены клеенки с товаром. Мимо несутся электрички и товарняки. Когда приближается поезд, клеенки быстро сворачивают.

Очень хочется в туалет.

- Люди в основном немолодые, со здоровьем проблемы, а идти надо в кусты или в лесок тот, - жалуется из-под зонтика дама лет шестидесяти, торгующая поношенной одеждой.

В рощице рядом с Марком не только справляют нужду. Туда же выбрасывают не проданные за день или испорченные дождем вещи, пустые бутылки, объедки и ошметки. Жарит солнце. Ароматы соответствующие.

Мы не прихватили с собой ни еды, ни воды. Духота. Жажда становится невыносимой.

- Вы не знаете, где тут можно купить воды?

Дед одет в синие суконные штаны какой-то невероятной степени изношенности. Перед ним на занавеске для душа - книги: «Судейство соревнований по футболу» соседствует с блистающим глянцевым альбомом «Секс пополудни», брошюрой «Как ловить рыбу на удочку» и каталогом моделей магазина девичьей одежды Mango сезона весна-лето’2006 (такие суют бесплатно в пакет с покупкой).

- Михалыч! - кивает дед соседу. - Напои даму, отдай ей мою порцию.

Михалыч - тоже джентльмен. Аккуратно протирает клетчатым носовым платком водочную стограммовую рюмку с прилавка, наполняет ее простой водой.

- Может, еще хотите? Смотрите, тут до ближайшего магазина минут сорок топать.

Ни воды, ни продуктов на Марке не купишь. Разве что ходит тетка с пирожками - можно просто понюхать, и аппетит уходит. Совсем.

Больше - нечего

Продавцов на Марке тысячи две, не меньше. Покупателей больше раза, наверное, в два. Народ приезжает занимать места для «торговых точек» в 5-6 утра. Под мостом - места самые козырные. Тут не старушки, а мужики средних лет с антиквариатом: серебряные ложки, старинные аккордеоны, почерневшие деревянные прялки. Цены высокие - триста, пятьсот. «А за этого зайца фарфорового прошу две штуки, это редкая вещь, их всего полторы тысячи выпустили, внизу порядковый номер».

В остальных рядах товар попроще.