Русская жизнь. Коммерция (август 2007)

Непревзойденным коммерсантом от литературы был потомственный купец Брюсов - сам издавший (да почти в одиночку и написавший) «Русских символистов», впоследствии оказавшийся главным идеологом издательства «Скорпион» и, уже при советской власти, ректором собственного литературно-художественного института. Брюсов как никто умел создавать литературную моду, обладая феноменальным чутьем на бестселлеры: он первым заметил и отрецензировал практически всех талантливых современников. Впрочем, для символистов вообще была характерна практическая сметка, и ничего парадоксального тут нет: именно им выпало в русской литературе стирать границы между жизнью и искусством, превращать одно в другое, а такое дело требует серьезных организаторских способностей. Почитайте письма Федора Сологуба к жене, Анастасии Чеботаревской: он много ездил с лекциями и из каждого турне подробно отписывался о встрече, приеме и гонораре. Никаких нежностей - письма четкие, строгие, инспекторские; видно, что пресловутые рассказы Гумилева о трех разрядах сологубовских стихов («Эти отдам по три рубля за строчку, эти по два, эти по одному») - не выдумка или, по крайней мере, не совсем выдумка. Бухгалтерия была поставлена отлично, все по папочкам, по конвертикам. А письма Белого, в которых наряду с клиническим безумием и всякого рода лиловыми или серыми мирами - точнейшие запросы о гонорарах и тиражах? Все символисты были блестящими организаторами литературного процесса - и футуристы, их наследники по части жизнетворчества, ничуть им в этом не уступали. Маяковский как главный редактор «Лефа» и «Нового Лефа» умудрялся делать интересный журнал, на девяносто процентов посвященный такой скучной материи, как «литература факта». По накалу полемики - а читатель на это ловится всегда, ибо обожает публичный мордобой - с «Лефом» способен соперничать только «Синтаксис», вечно бившийся с «Континентом»; надо ли напоминать, что оба возглавлялись писателями, а не коммерсантами?

По части издательского дела безусловным лидером в российской истории может считаться Толстой, который, может, в сельском хозяйстве звезд с неба не хватал (здесь безоговорочно первенствует Фет, отличный теоретик и практик помещичьего землевладения), но в качестве инициатора и идеолога «Посредника» профессионально угадал тенденцию. Организаторскую работу тут взял на себя великий русский издатель Сытин, но тексты и иллюстрации для издательства добывал именно Толстой, потому что ни Лесков, ни Чехов, ни Репин не могли ему отказать. Литераторы в России, вопреки еще одной распространенной легенде, довольно крепко дружат - ибо, во-первых, писатель по определению обязан быть человеком порядочным, а во-вторых, темные силы нас злобно гнетут, и ради выживания лучше сохранять человеческие отношения внутри цеха. Если Толстой просит

у тебя текст для бесплатной публикации - это великая честь, и я не знаю, кем надо быть, чтобы отказаться. Поэтому безгонорарный «Посредник» мог позволить себе продавать сотню книжек за 90 копеек - и все равно процветал. Это было первое по-настоящему массовое издательство в России, и Толстой, надо отдать ему должное, замечательно отбирал для него тексты - делая акцент на увлекательности и только потом на пользе. Преувеличивать роль Черткова здесь не следует - она была именно что посредническая.

Остается напомнить о беспрецедентном коммерческом успехе «Сатирикона» - самого богатого и тиражного русского журнала 1910-х годов. Всю редакторскую деятельность, включая самую черную, взял на себя Аверченко. В результате журнал процветал, а авторы стремительно богатели. Именно Аверченко принадлежит идея библиотечки, в которой вышел отчет о заграничных путешествиях «Сатирикона» и «Всеобщая история» в сатириконской обработке. Деловая хватка харьковчанина позволила ему организовать турне своих авторов по всей России - и никакие посредники были ему при этом даром не нужны: он был сам себе импресарио, пиарщик, агент, царь и верблюд.