Русская жизнь. Добродетели (ноябрь 2008)

Наталья Трауберг (переводчица Честертона и Льюиса, человек, естественно, интеллигентской традиции) вспоминает слова отца Станислава Добровольскиса, которые тот сказал ее дочери перед конфирмацией: «Главное, туфельки ставь ровно». Наталья Леонидовна, очевидно, считает этот совет в чем-то основополагающим. Речь тут идет о борьбе порядка с хаосом. Нисколько не хочу умалить важности ровно поставленных туфелек, и прямой спинки, и прочего, что считается самым главным в воспитании девочки из «хорошей семьи». Но почувствуйте разницу между туфельками и простынями. Одно - порядок, другое - чистота. А порядок в доме и чистота в доме - бесконечно разные вещи. Первое - способность упорядочить, осмыслить и встроить в жизненную систему все на белом свете. В том числе и все нечистое. А чистоплотность - это отрицание нечистого, идея дома как убежища от «жизненной грязи». Грязь - это и доброе матерное слово, и дурная новость, и лишняя бутылка, и сигаретная пачка, и похабная книжка, и нежеланная правда, и неожиданное знание - вон, вон. Поэтому женщины, умеющие блюсти порядок, но не чистоту, так презираемы в мещанских семьях. Они - не чистоплотны.

Смекалка. Смекалка - мужская добродетель. И к тому же добродетель чуть ли не официальная. Это одно из тех редких достоинств сословия, которые признаны, обдуманы, включены в список черт и особенностей «русского характера». Порукой тому - многочисленные пословицы. Для сметливого солдата - и варежка граната. Боец со смекалкой воюет и палкой. Главный только мигнул, а народ уже смекнул. Не нужен нам ученый, а нужен смышленый. Наша сметка на вашу «нет-ка».

В последней поговорке брезжит истинная правда - правда о том, откуда эта достопочтенная добродетель растет.

Смекалка - великое замещение «нельзя» на «можно попробовать», и растет она из особого отношения русского мужчины к слову «нет». Психологи называют это отношение «инфантильным»; ну да что ж возьмешь с психолога. Всякий образованец готов облаять исполина. Но, тем не менее, вот простейший пример того скромного конфликта интересов, из которого, верно, и выводит свою родословную смекалка.

Приходит в магазин свойский посетитель (пацан, мужик) и добродушнейшим, компанейским голосом говорит продавщице: «А дай-ка мне, сестренка (дочка, красавица), бутылочку-другую водки «Журавушка». А продавщица, холодея от нехорошего предчувствия, говорит чистую правду: «Журавушки» нет. Конец. Мир обрушивается в бездну, человек из последних сил удерживается на краю, бледность его пугающа, в глазах - красные огни: «КАК нет?» «Кончилась». «А ты пойди в подсобке поищи!» И ведь знает свойский человек, что разговор бессмысленный, а сделать с собой ничего не может - не выносит душа той ужасной определенности, той конечности надежды, той стены, которая есть в словах «нет» и «нельзя». Ум его мечется возле стены не в поисках выхода, а в поисках входа - маленькой дверки, лазейки в сказочное царство «А вдруг!» и «А если?» А если приложить смекалку, вдруг все и получится?

Ведь что представляет собой этот любопытнейший способ мысли? Это такой род творческого озарения, экстатическое состояние ума, когда предполагается, что ничего невозможного нет и быть не может. Какое там европейское отношение к «нельзя» как к законному запрету (с которым можно и должно смириться), какое там и «суда нет»! А мы еще посмотрим. А мы поборемся еще!

В бытовой своей ипостаси смекалка проявляет себя самым привлекательным образом - непонятно как чинятся семейные машины, неясно из чего строятся дома на дачных участках. И в каждой семье, в каждой деревне найдется еще один из самых лучших мужских типов, которые только рождает мещанский мир - человек-чудак. Самодеятельный изобретатель, сметливый, немеркантильный мужичок, который «желает странного».

Хочется - перехочется. Вот это «перехочется» - одна из самых важных мещанских добродетелей. Она не мужская и не женская - она детская. Так воспитывают детей. Мистагоги-рекламщики считают городское мещанство важной аудиторией, а того не знают, что работают с этой аудиторией вхолостую. Побуждение к покупке у простого человека не совпадает с тривиальной «философией потребительского общества». Принято считать, что желание - это главная победительная сила, а в мещанской семье все знают, что желание - это слабость. Даже больше - опасность, грех.

Покупка делается не оттого, что хочется, а для того, чтобы больше не хотеть. Чтобы «перехотеть». Желание - опасная стихия, мечта может сломать человека. Девочке, девушке еще можно разрешить мечтать, а юнцу мечта - западло. Неоднократно в самых разных простых семьях я слышала важное присловье; обсуждая того или иного молодого человека, матери семейств повторяли: «Так-то все хорошо, главное - ЧТОБЫ НЕ ОПРОКИНУЛСЯ».

В крепкой семье считается важным, чтобы юноша не то что бы бежал вперед (учился, делал карьеру), а чтобы он не опрокинулся назад. Не оборотился, не обернулся, не стал бы вглядываться в темень слишком простой, слишком свободной, совсем уж бессмысленной жизни.